Словами огня и леса Том 1 и Том 2
Шрифт:
— Понятно, — глухо сказал Кайе. — Я уже понял. Так вот почему в Асталу прислали именно тебя!
Огонек не выдержал:
— Дурак ты совсем! Ты бы мог вместе проводить время, есть, находиться под одной крышей с тем, кто виновен в смерти твоего отца? Долго, не одну луну — смеяться с ним вместе, разъезжать по лесам, принимать его покровительство, ради невесть какого плана далеко в будущем? А ведь ты своего даже не знал, а я… по-твоему я вовсе без чувств?
— Вы и не на такое способны, втереться в доверие ради мести
— Да пошел ты, — безнадежно сказал Огонек, и Кайе вдруг усмехнулся:
— Ладно, еще что скажешь? И не ори на всю долину.
— Мой отец ни в чем не виновен.
— Может, ты и вправду так думаешь, но ты этого не знаешь.
— Ты тоже. Все мы можем только верить или не верить… В Тейит мне рассказали, почему был пожар на реке Иска, и я понял, из-за чего так боюсь огня. Но свидетелей с севера не осталось… что было там? Мне надо узнать, — сказал он отчаянно, глядя в землю. — Кто начал первым и почему люди погибли?
— Думаю, тебе достаточно всего наговорили.
— Я слышал их слова. Не ваши… не твои.
— Амаута! Я это сделал, и достаточно. И не пытаюсь юлить, как ты, защищая своего отца.
Говорил зло, словно выплевывая даже не слова — шаровые молнии:
— Жаль, не могу разобраться с ним лично.
— Ты уже разобрался, — Огонек произнес это одними губами, но Кайе услышал, и, кажется, осознал.
— Хоть я не верю в виновность моего отца, ты все равно уже невольно свел счеты, — сказал Огонек, садясь и бездумно запуская пальцы в сырой мох, росший тут повсюду. — Мои близкие все мертвы, эта веревка доплетена.
— Еще ты остался. Почему бы не убить и тебя в завершение? — Кайе остался стоять рядом с ним.
— Потому что ты не знаешь и не узнаешь правды, и день за днем будешь сомневаться, вдруг зря убил человека, который относился к тебе хорошо и предлагал мир. И которому ты сам предложил Силу. Даже если сейчас я для тебя мошка, ты долго будешь думать об этом, насколько я тебя знаю.
— Насколько? Что говорят у вас там, на севере?
— Многое… ничего хорошего. Но они — не я.
— Ты так же думал, когда отказывался со мной разговаривать после смерти твоих обидчиков с прииска?
Тошнота подкатила к горлу — не стоило напоминать про тот день! Огонек почти пожалел, что не помог сейчас Лачи. А потом вспомнил про близнецов. Спутники Лачи, жалея их, тоже говорили про Круг…
— Скажи… тот северный заложник…
— Ну?
— Ты его… как оборвалась его жизнь? — похолодел Огонек, не решаясь спросить в открытую. Юноша мотнул головой, бросил:
— О ком бы вспомнил! — и добавил чужим каким-то голосом: — Жаль, но убил его все же не я. Ты счастлив?
— Куда уж больше… Зря я не свернул себе шею или не разбил череп совсем, когда свалился с той лестницы.
Кайе насторожился:
— А это когда?
Рассказывать не хотелось, но пришлось. Кайе слушал неожиданно внимательно, и — Огонек поклялся бы — сейчас не враждебно.
— Ты же… вот почему она открылась… — поднял руку, коснулся спины у лопатки, еле слышно сказал: — Теперь все понятно…
И замолчал, не сводя взгляда с верхушек деревьев, особенно черных в бледнеющем небе. Не просто замолчал — тихим стал, каким-то поникшим даже. Сел возле дерева. Откинулся назад, упираясь затылком в ствол пихты. Смотрел в пустоту.
Но это продлилось недолго. Вскинул голову — Огоньку показалось, и уши его шевельнулись.
— Пересядь, — сказал он, и потянул за собой полукровку. Тот повиновался, слишком занятый их разговором, чтобы удивиться.
Теперь Огонек сам сидел спиной к стволу. Подле него тускло-голубым светом светились гнилушки. Их свет, слишком бледный, не слепил в темноте, но казался совсем неживым, будто и сам Огонек, и Кайе попали в страну призраков.
— Ты пришел меня предупредить. Как ты сам про все это узнал?
Огонек рассказал про слова Лачи, которому шпионы донесли о ранении Кайе. Тот слушал молча и не шевелясь. Потом спросил:
— Ладно, допустим. Что же теперь?
Голос Кайе, обычно сочный, богатый оттенками, был сейчас таким же блеклым и потусторонним, как и свет гнилушек рядом:
— Значит, связь, попытка ловушки… и твое благородство. Ты долго шел один по ночному лесу, чтобы меня предупредить, меня — своего врага. Как я могу проверить, что сейчас ты не врешь?
— Ты мне не враг. Если в вашем лагере есть те, кто могут распознавать правду, я готов пойти туда с тобой.
Короткий смешок — будто хрустнула веточка:
— А если это очередной замысел Лачи? И я сам приведу тебя на свою стоянку.
— Ты какого-то очень плохого мнения о Юге и хорошего обо мне, если один полукровка столь опасен, незаменим, главная фигура в любой игре и аж сами Соправители не нашли кого получше, — не выдержал Огонек.
Снова раздался сдавленный звук, но теперь Огонек понял, что Кайе в самом деле смеется. Он все еще зол и не верит, но по крайней мере теперь он действительно слушает. Теперь в его голосе было любопытство, хоть и раздражающе — высокомерное:
— И зачем это все тебе? Чтобы ощущать себя значимым?
— Чтобы Тейит и в самом деле не сцепились с Асталой. Тогда мало не покажется никому.
— Не мелочишься! Или все проще — чтобы я не мешал задурить головы Тумайни с Толаи?
— Вы всегда найдете, к чему придраться у северян! — сказал Огонек. — Я довольно насмотрелся. И крысы мы горные, и чувства у нас не такие, и даже дышим, наверное, неправильно.
— Вы? Значит, ты определился со стороной. А что же мне помешает сейчас ударить по северянам просто если я захочу? — в голосе снова послышались опасные нотки.