Словарь Ламприера
Шрифт:
Ламприер перестал улыбаться. Вдова оттолкнула его и спустилась по лестнице. Ламприер не стал стучать в дверь, а повернулся и побежал за нею. Вдова уже шла через двор.
— Каких проблем? — закричал он ей вслед, когда до него дошел смысл ее слов. — Я смеялся не над вашим горем. Видите ли, Скьюер…
— Не делайте ошибки, мистер Ламприер, и не старайтесь быть снисходительным.
Вдова хотела уйти, но Ламприер удержал ее, схватив за руку:
— Я не хочу быть снисходительным. Я не смеюсь над вами. Я просто пытаюсь объяснить.
Его охватило то же чувство, как тогда, в карете, когда ему не верили, что он знаком с Джульеттой. Вдова пристально посмотрела на него. Ламприер отпустил ее руку.
— Вы пренебрегли моим советом. Я сказала вам, чтобы вы не доверяли Скьюеру, а теперь, если вы убедились в этом, объясняйтесь с ним.
«Какие проблемы она имела в виду?» — вертелось в голове у Ламприера.
— Вы были правы, — быстро проговорил он.
— Что касается ваших проблем, то мне известно лишь одно, — сказала вдова. — Скьюер служит одному-единственному хозяину, и этот хозяин — не вы. Ничто из того, что он делает, не пойдет вам на пользу. А теперь, если вы позволите…
— Одному хозяину?
— Это длинная история, мистер Ламприер. Учтите это, если хотите услышать ее.
— Вы позволите мне зайти к вам? — спросил Ламприер. — Может быть, сегодня вечером?
— После того как вы встретитесь с мистером Скьюером? Боюсь, что вы не будете желанным гостем.
— Тогда в другой день. Завтра.
— Выбирайте, мистер Ламприер: или вы идете со мной сейчас, или больше меня не беспокоите, —
, сказала вдова и пошла прочь. Ее тон не оставлял места для сомнений. Предательство Скьюера. Один-единственный хозяин. Вдова выходила в ворота, когда Ламприер решительно направился за ней, разрываясь между любопытством и обидой. Вдова уже пропала из виду, слышны были только ее шаги.
— Постойте! — закричал Ламприер и побежал за ней следом.
— Когда они будут писать свои исторические книги, мое имя прожжет дыру в странице. Мое имя — Фарина!
Ламприер узнал этого воинственного оратора, когда они с вдовой Нигль огибали толпу, собравшуюся на улице перед трактиром. Они сели за столик у окна.
— Это они подожгли фитиль, друзья мои, а не я и не вы, — долетел до них голос с улицы. — Они думают о своих разжиревших дочках и своей заплывшей жиром удаче, когда вороны Сен-Жиля выхватывают кусок хлеба из наших ртов и матери из Спитлфилдз подбрасывают своих младенцев на церковную паперть… — Толпа вокруг оратора гудела. Ламприер видел Фарину у «Робких ручонок» в ночь, когда они с Септимусом были в Поросячьем клубе, тогда он размахивал шелковой тряпкой как флагом и выступал перед небольшой группой прохожих. Теперь толпа была больше. И слушатели были настроены более решительно. Вдова отвела взгляд от окна.
— Если вы так ненавидите Скьюера, то зачем же вы ходите к нему в контору? — спросил Ламприер.
— Разве я ненавижу его? — ответила вдова. — Я его презираю. Скьюер — просто жалкий человечек, он не стоит ненависти. Дело в том, что в конторе Скьюера находится не только Скьюер.
— У него какая-то ваша вещь; наверное, документ? — осмелился спросить Ламприер. Вдова улыбнулась и опустила глаза. ¦
— Да, в некотором роде, — ответила она. Ламприер ждал, что она скажет дальше, но она больше ничего не добавила.
— Скьюер говорил, что вы потеряли мужа, — сделал он еще одну попытку.
— И что я сошла с ума от горя, — подхватила вдова. Она произнесла еще что-то, но шум толпы за окном помешал Ламприеру расслышать начало фразы. — … об этом любят рассказывать в тавернах. До сих пор существует выражение «Кит Нигля». Даже балладу об этом сложили. С тех пор прошло больше двадцати лет. — Вдова улыбнулась каким-то собственным мыслям. — Моему мужу это понравилось бы: Кит Нигля.
— Так он действительно утонул?
— О да, насчет этого Скьюер не солгал. Вопрос только: как и почему? Может быть, Скьюер знает ответ на этот вопрос, а может быть, нет. Как бы то ни было, он знает больше, чем говорит; и страховщики — тоже, и адвокаты страховщиков, и те, кто работал вместе с моим покойным мужем, и в первую очередь Компания купцов. Может быть, вы тоже знаете больше, чем говорите, мистер Ламприер?
— Я знаю только то, что вы мне сказали… — начал оправдываться Ламприер, но вдова уже улыбалась тому, как поддразнила его.
— Я вышла замуж в восемнадцать, а в двадцать четыре года овдовела, — сказала она. — Алан был почти на десять лет меня старше. Но это не имело значения. Он был одним из самых молодых капитанов на кораблях Ост-Индской компании. Мы были красивой парой. Он победил всех своих соперников, он обожал меня и завоевал мое сердце.
Вдова неожиданно кокетливым движением поправила выбившийся из прически локон.
— Итак, мы поженились. Потом мы купили домик на набережной Темзы. Он и сейчас принадлежит мне. Следующую часть истории я знаю от Алана, точнее, от капитана Нигля. Я передам ее с его слов. В 1763 году его судно ушло в Мадрас; оно долго ремонтировалось, и сезон отплытия уже прошел, но Алан твердо верил, что наверстает упущенное время, и сумел убедить в этом Компанию. Он был опытный моряк, но плавание оказалось нелегким. В Лиссабоне им пришлось задержаться для нового ремонта — это вполне понятно, ведь плотники Блэкуолла очень спешили, — а несколько дней спустя после отплытия из Лиссабона их настигла буря. Все, что им оставалось, — это плыть по воле ветра и волн. Их отнесло на восток к Геркулесовым столбам, потом они прошли по Гибралтарскому проливу и попали в Средиземное море. Однако фортуна от них не отвернулась. Когда шторм утих, они обнаружили, что благополучно миновали Геркулесовы столбы и дрейфуют в открытом море в районе острова Альборан. Это было чудо. Алан собрал людей на палубе, произнес речь о том, как им посчастливилось, потом все вознесли благодарственную молитву и стали промерять лотом глубину. Особой необходимости в этом не было, скорее это был просто ритуал — ведь они находились в открытом море; но когда стали ясны результаты промеров, вся команда в ужасе притихла. Они в буквальном смысле слова стояли на суше. У Алана не было карт, но поверить в это было невозможно. Тогда стали измерять глубину по второму разу. На этот раз с правого борта лот не коснулся дна, но с левого борта глубина оказалась меньше осадки судна. Иными словами, они действительно стояли на суше — и в то же время свободно плыли. Команда забеспокоилась, матросы наклонялись через борт и заглядывали в воду, но ничего не видели. Алан не понимал, что происходит. Сделали еще промеры, но все результаты были разными. Кое-кто из матросов ударился в панику, и Алан расставил караулы по всему кораблю, но тут загадка внезапно объяснилась. Что-то ударилось о левый борт с глухим стуком, и в воде стали появляться большие воронки. Затем то же произошло с, правого борта. Ударила огромная струя воды, залившая всю палубу от кормы до грот-мачты, и почти в тот же момент на поверхность всплыла стая китов, окружившая корабль. Их было по меньшей мере десять или пятнадцать, и каждый в полкорабля длиной. Лот останавливался, когда касался китовых спин. На мгновение повисла тишина, потом все приободрились, потому что хотя опасность оставалась, но она была понятной. Киты покружили вокруг корабля еще несколько минут, а затем, не погружаясь в воду, поплыли на восток. Корабль остался цел и невредим.
Вдова наклонилась к Ламприеру:
— Алан вернулся на следующий год со всем грузом. Когда он рассказал мне эту историю, я почувствовала облегчение, но не удивилась. Но потом я поняла, что история эта очень странная. Почему киты не причинили кораблю никакого вреда, почему сразу уплыли?
Ламприер растерянно покачал головой.
— Я даже и не знал, что в Средиземном море водятся киты, — сказал он.
— Вот именно! — воскликнула вдова. — Считается, что их там очень мало, а то и нет вовсе. Однако самое удивительное в этом происшествии — направление, в котором поплыли киты. Ведь киты не плавают без определенной цели, а они поплыли на восток. Иными словами, они направлялись в противоположную сторону от входа в Средиземное море — в Аравию.
— В Аравию? А потом?
Вдова, не ответив на вопрос, продолжала:
— Мой муж сделал зарисовки этих китов и подробную запись о случившемся. Он показал эти рисунки своим друзьям из китобойной флотилии, но он был никудышным художником, поэтому все относили этих китов к разным видам до тех пор, пока Алан не упоминал об их величине, достигавшей сотни футов. Тогда все были единодушны: это могли быть только голубые киты, крупнейшие из всех известных видов. Однако, когда Алан говорил о том, где он встретил этих великанов, знатоки только фыркали. В западной части Средиземного моря голубые киты не водятся, а к востоку киты вообще не встречаются, даже более мелкие. Там им нечем кормиться. Ближайшее место, где для них есть пища, — это северная часть Индийского океана, а попасть туда они не могли, если, конечно, не предположить, что они перебрались по суше. Алан стал мишенью для шуток. Всякие нелепые выдумки вроде сухопутных китов стали звать китами Нигля. Но Алан был твердо уверен в том, что он видел, и, более того, понимал, что это означает. Он послал письмо в Совет директоров с рекомендацией провести тщательные исследования, но письмо его сначала проигнорировали, а когда Алан стал настаивать, то его предупредили, что его активность нежелательна. Один старый отчет о путешествии подтвердил, что Алан прав: в нем упоминалось то же самое место и те же киты. Этот отчет написал один капитан корабля Компании почти полвека назад, Алан нашел этот отчет.