Словен. Первый князь Новгородский
Шрифт:
— Не топи! Еще пригожусь!
Плеснула ему в лицо, сильным, размашистым движением откинулась назад и исчезла в воде. Он бросился вслед за ней…
Накупались, стали одеваться. Было видно, как в лесу мечутся факелы, аукается, перекликается народ. Гудни спросила:
— Чем они так заняты?
— Они ищут цветок папоротника, который зацветает только в купальскую ночь. С помощью цветка можно отыскать закрытые клады.
— Я тоже хочу отыскать колдовской клад! — азартно проговорила она. — Пойдем, Словен, в лес. Сегодня необыкновенная ночь, нам обязательно повезет!
Словен взял факел (они
— Смотри, смотри, — кричала Гудни Словену, — какое множество фей вокруг нас! Какие они красивые!
— Где феи? — оглядываясь, спрашивал Словен. — Я не вижу никого вокруг.
— Как ты не можешь разглядеть их? — удивлялась Гудни. — Гляди, среди них появилась королева фей, изысканно, великолепно одетая. У нее платье зеленого цвета, расшитое золотыми блестками, а на голове красуется маленькая жемчужная корона. Вокруг нее музыканты в шлемах-колокольчиках, кожа белая, как лебединое перо, голоса звонкие, как у певчих дроздов, а сами они пригожие да ладные, будто нарисованные…
— Мне не являются феи, — говорил Словен, пробираясь сквозь заросли. — Зато я вижу, как воздух вокруг наполнен серебристым блеском, деревья переходят с места на место и разговаривают между собой шумом ветвей. Если мы найдем чудесный, колдовской цветок папоротника, я сумею понять их разговор…
Они шли еще некоторое время, потом Гудни остановилась:
— Мы не можем заблудиться? Смотри, не видно ни одного факела, мы остались здесь одни. Мне становится жутковато…
Он привлек ее к себе:
— Не бойся. До реки совсем близко. Пройдем прямо и выйдем из леса.
— А как же цветок папоротника?
— Я его нашел. Это ты, самый чудесный в мире цветок. Иного мне не надо. — И, сжав ее в крепких объятиях, стал целовать жарко и требовательно…
Утреннее солнце разбудило их на сеновале сарая, на окраине села, куда они забрели, точно в бреду, той звездной купальной ночью.
— Никуда бы я отсюда не пошла, — разморенно говорила Гудни, положив голову на широкую грудь Словена. — Для меня эта деревня краше столицы, а сено, на котором лежим, мягче и приятней самой мягкой постели в великокняжеском дворце. Словен, давай останемся здесь и будем трудиться на земле, как обыкновенные селяне. Для меня такая жизнь во сто раз привлекательней, чем быть женой правителя страны.
— Чем же тебе не пригож Довбуш?
У Гудни судорогой дернулось тело, она проговорила, старательно произнося слова:
— У нелюбимого замечаешь какую-нибудь плохую черту и начинаешь ненавидеть из-за нее всего человека.
— Но ведь он князь, а сейчас — великий князь. Ему положено изрекать мудрые мысли.
— Довбуш не очень умный человек и недальновидный правитель. И как все недалекие люди, он очень самоуверен и никогда не сомневается в своей правоте. Умные люди подолгу размышляют, прикинут и так и эдак, отметят сильные и слабые стороны противника, оценят свои силы, признают свои недостатки, а уж потом сделают выводы и наметят свои действия. А Довбуш всегда себя считает правым. А для правителя это страшно.
— Почему же ты поддерживала его?
— А ты хотел бы, чтобы я предала своего мужа, пусть и скудоумного? Кроме того, что он мне супруг, я еще и великая княгиня, поэтому исполняются мои малейшие желания и капризы, а это для любой женщины очень важно.
Словен отчужденно отодвинулся от нее:
— Как же падки женщины на роскошь и поклонение…
Она порывисто рванулась к нему:
— Словен, я не из таких. Только пальчиком пошевели, пойду за тобой в огонь и воду. Брошу и Довбуша, и дворец, и блестящую жизнь. Сокол мой ясноглазый, забери, увези с собой. Любить буду верной любовью. Не предам, не изменю, всю свою жизнь отдам без остатка, потому что знаю: не любила никого по-настоящему до тебя и не полюблю никогда…
— Наверно, и Довбушу при первых встречах говорила подобное.
— Не было такого! Отдали меня за него по сговору родителей, я даже не видела его до свадьбы. Не показался он мне сразу, не стал любым и во время супружеской жизни. Мучилась я с ним, а не жила…
— И как же ты мыслишь поступить дальше?
— Давай минуем Рерик и прямиком отправимся в столицу твоего племени.
— Неужели на такое решишься? Ведь ты замужняя женщина.
— Я оставлю Довбуша, я имею на это право и по германским, и по славянским законам, и ты это знаешь не хуже меня.
— Не передумаешь?
— И не подумаю!
— И не покаешься в своем поступке?
— И совесть не замучает, и душа не заболит.
— Ты совершенно уверена в этом?
— Да, Словен. Ты знаешь, о чем я сейчас мечтаю? В доме родителей и во дворце мужа всю пищу всегда готовили слуги, они стирали и убирались. Только у простых жителей я порой наблюдала, как женщины ухаживают за супругами, детьми, семьей, меня это не трогало и не волновало. А сейчас мне вдруг ужасно захотелось заботиться о тебе, хотя делать этого не умею. Меня преследует прекрасное видение: я стою у очага и готовлю еду для тебя, или мы сидим напротив друг друга за столом, а я тебе штопаю рубашку…
Гудни немного помолчала, продолжала:
— Как-то я сказала маме, что не знаю, люблю ли парня, с которым встречалась до Довбуша. Она спросила: «Тебе хочется родить ему ребенка?» Я ответила: «Не знаю…» И она тогда произнесла слова, которые врезались в мою память: «Значит, это еще не любовь. Любовь придет потом. Тебе тогда захочется любимому мужчине родить дитя». Вот сейчас я хочу, Словен, чтобы у нас с тобой родился ребенок. Это выше всех других моих желаний.
Словен помолчал, усмехнулся: