Словесный религиозный экстремизм. Правовая квалификация. Экспертиза. Судебная практика

Никишин В.

Преступления экстремистской направленности можно подразделить на сопряженные и несопряженные с применением физического насилия. Вторые обобщаются категорией так называемого «словесного (вербального) экстремизма».

Словесный религиозный экстремизм, т. е. экстремистские действия, совершенные на почве религиозной неприязни и облеченные в вербальную форму, является одним из самых опасных явлений современности. Следует отметить, что «провокаторами», «агрессорами» сегодня становятся все чаще радикалы, причисляющие себя к христианам, хотя, безусловно, наиболее наглядно это представлено в исламской риторике. Данные конфликты искусственно «подогреваются» для достижения определенных политических и иных целей, так как мировые религии (христианство, ислам, буддизм) основаны на терпимости и человеколюбии, не несут агрессии по своей сути. Данный факт позволяет некоторым исследователям оспорить легитимность понятия «религиозный экстремизм», однако данный термин устоялся в литературе. Тем не менее есть религиозные течения, которые прямо оправдывают насилие и жестокость. Лидеры таких религиозных организаций отказываются принять толкование Писаний в свете современных реалий, пропагандируя свое собственное, «правильное», скрываемое лжепатриотизмом и набожностью и тем не менее остающееся радикальным, толкование религиозных текстов (сегодня это наиболее наглядно представлено в исламской риторике).

Специфика экстремистских материалов религиозного дискурса [1] , «маскировка» религиозно-экстремистского контента под жанры

самой разной стилистико-дискурсивной природы, особая концептосфера религиозного дискурса и многие другие особенности материалов религиозного характера экстремистско-террористической направленности обусловливают тот факт, что у правоприменителя часто возникают проблемы в связи с правовой оценкой содержания материалов религиозного характера. В связи с этим очевидна востребованность применения специальных знаний при расследовании и судебном рассмотрении дел о преступлениях, связанных с проявлениями словесного религиозного экстремизма. Потребность в использовании специальных знаний по данной категории дел растет ввиду стремительного распространения экстремистско-террористических идей посредством современных электронных телекоммуникационных средств информации и коммуникации, включая Интернет. Как утверждает Е. П. Ищенко, «следователи в последнее время постоянно сталкиваются с новой средой отражения преступлений – виртуальным пространством, образованным носителями компьютерной информации, представленной в дискретном виде» [2] . Данные обстоятельства требуют разработки унифицированных подходов к собиранию и фиксации криминалистически значимой информации из сети Интернет в целях передачи на судебно-экспертное исследование надлежаще оформленного объекта на цифровом носителе. По верному утверждению В. О. Давыдова, «потенциал и коммуникативные возможности глобальной сети Интернет используются идеологами экстремизма и лидерами деструктивных движений в качестве своеобразной виртуальной площадки, значительно усложняя процесс информационно-аналитической деятельности субъекта расследования» [3] . Криминалистическая модель экстремистской преступной деятельности в интернет-среде подробно рассматривалась в работах О. Ю. Антонова [4] .

1

Дискурс (от франц. discours – речь) – связный текст в совокупности с экстралингвистическими – прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). Дискурс – это речь, «погруженная в жизнь». (Лингвистический энциклопедический словарь. URL:(дата обращения: 21.02.2019).

2

Ищенко Е. П. Виртуальное пространство как объект криминалистического познания // Криминалистика и судебно-экспертная деятельность в условиях современности: материалы междунар. науч. – прак. конф.: в 2 т. Краснодарский университет МВД России, 2013. С. 16–23.

3

Давыдов В. О. Исследование криминалистически значимой информации в ходе расследования экстремистских преступлений, совершенных с использованием компьютерных сетей // Известия ТулГУ. Экономические и юридические науки. 2013. № 1. С. 57–62.

4

Антонов О. Ю. Криминалистическая модель экстремистской преступной деятельности в сети «Интернет»: фазы развития, «цепная реакция» и направления использования в борьбе с экстремизмом // Актуальные проблемы противодействия экстремизму и терроризму в молодежной среде. Материалы Республиканской научно-практической конференции, 2016. С. 11–17; Он же. Криминалистическая модель экстремистской преступной деятельности в сети интернет и ее использование в борьбе с экстремизмом / О. Ю. Антонов // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2016. № 6 (29). С. 195–202; Он же. Оптимизация предварительного расследования экстремистской преступной деятельности в сети «Интернет» // Оптимизация предварительного следствия. Материалы Международной научно-практической конференции. 2016. С. 34–37; Он же. Экстремистская преступная деятельность в сети Интернет: правовой и криминалистический анализ, пути противодействия // Актуальные вопросы борьбы с преступлениями. 2017. № 1. С. 26–31; Антонов О. Ю., Лучихина А. П. К вопросу о квалификации преступлений по ст. 280 и 282 УК РФ // Соотношение национального и международного права по противодействию национализму, фашизму и другим экстремистским преступлениям. Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной выдающемуся российскому ученому Николаю Сергеевичу Алексееву. 2015. С. 37–41.

Как отмечала Ж. Н. Липатова, «несмотря на множество методик проведения экспертиз экстремистских информационных материалов, до сих пор отсутствует единый теоретический подход и практические основы в проведении лингвистических и иных комплексных экспертиз» [5] . Существующие методики исследования экстремистских материалов имеют концептуальные отличия, что порой ведет к противоположным выводам по результатам исследования одних и тех же продуктов речевой деятельности. Такое положение дел недопустимо, противоречит законодательно закрепленному принципу единого научно-методического подхода к экспертной практике [6] . Что касается материалов религиозного характера, методик судебно-экспертного исследования данных материалов, несмотря на их специфику, до сих пор не разработано.

5

Липатова Ж. Н. Экспертиза материалов экстремистской направленности: юридический аспект, в свете деятельности следователя // Теория и практика судебной экспертизы. 2014. № 4 (36). C. 31.

6

См. также: Липатова Ж. Н. Деятельность прокуратуры и совершенствование правовых основ в сфере противодействия распространению экстремистских материалов // Пробелы в российском законодательстве. 2014. № 3. С. 212.

При этом на фоне общей тенденции роста количества зарегистрированных преступлений экстремистской направленности (сравнительный спад наблюдался только в 2018 г. [7] ) и преступлений террористической направленности (сравнительный спад наблюдался только в 2017–2018 гг. [8] ) наблюдается стабильный рост количества осужденных за словесный экстремизм [9] . Изучение Федерального списка экстремистских материалов (далее – ФСЭМ) за 2017–2018 гг. [10] показал, что около 40 % всех материалов, включаемых в ФСЭМ, носят религиозный характер.

7

См. Диаграмму 1 «Количество зарегистрированных преступлений экстремистской направленности (2010–2018 гг.)» Приложения № 1 «Справка о количестве преступлений экстремистско-террористической направленности».

8

См. Диаграмму 2 «Количество зарегистрированных преступлений террористической направленности (2010–2018 гг.)» Приложения № 1 «Справка о количестве преступлений экстремистско-террористической направленности».

9

См. Приложение № 2 «Справка о количестве осужденных за словесный экстремизм».

10

См. Приложение № 3 «Справка о количестве материалов, признанных экстремистскими».

Анализ судебной практики демонстрирует, что практически ни одно дело, сопряженное с проявлениями словесного религиозного экстремизма, не обходится без назначения судебной экспертизы. Однако анализ постановлений и определений о назначении судебной экспертизы по данной категории дел, а также обобщение результатов анкетирования практических работников, чья деятельность связана с организацией назначения и оценкой доказательственного значения судебной экспертизы по делам, связанным с проявлениями словесного религиозного экстремизма (судьи, следователи, дознаватели, руководители их органов), показывают, что правоприменители в недостаточной мере осведомлены о возможностях судебных экспертиз в целом и судебной экспертизы материалов религиозного характера экстремистско-террористической направленности в частности, испытывают трудности при выборе эксперта и судебно-экспертного учреждения, в постановке вопросов эксперту, фиксации и изъятия продуктов речевой деятельности в цифровом формате, а также допускают многочисленные ошибки при составлении постановлений и определений о назначении судебной экспертизы по данной категории дел и т. д. (см. Приложения № 4–5).

Глава 1. Словесный экстремизм как правовая и судебно-экспертная категория

§ 1.1. Экстремистские речевые действия в парадигме теории конфликта: к понятию криминогенной речевой агрессии

По верному утверждению Е. А. Трофимовой, «Современное сетевое информационное общество характеризуется существованием огромного количества социальных противоречий на всех уровнях социального взаимодействия» [11] . Социальная напряженность проявляется в том числе и в росте ксенофобских настроений, увеличения контента экстремистско-террористической направленности. В связи увеличивающейся потребностью правоприменителя в использовании специальных знаний по делам, связанным с противодействием словесному религиозному экстремизму, в данном параграфе предпринята попытка рассмотреть концепт словесного экстремизма через теорию конфликта.

11

Трофимова Е. А. От социального противоречия к социальному конфликту: онтологические и гносеологические аспекты // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2011. № 5 (11): в 4 ч. Ч. I. C. 201–205.

Существует множество подходов к определению понятия «конфликт». «Colictus» в переводе с латинского обозначает столкновение противоположных мнений, серьезные разногласия, острый спор. [12] Мы разделяем позицию А. В. Дмитриева и Т. В. Худойкиной, которые рассматривают конфликт через концепт «противоречие», определяя противоречие как одно из необходимых условий конфликтной ситуации [13] .

А. В. Дмитриев определяет конфликт как проявление объективных или субъективных противоречий, выражающихся в противоборстве сторон [14] .

12

Фролов И. Т. Философский словарь. М., 2001.

13

Дмитриев А. В. Конфликтология. М., 2000; Худойкина Т. В. Юридическая конфликтология в условиях государственно-правовых и общественных преобразований в России: постановка проблемы, теоретические и социологические аспекты // Сибирский юридический вестник. 1998. № 3.

14

Дмитриев А. В. Конфликтология. М., 2000. С. 34.

По верному замечанию А. Г. Бахтановой, «конфликтом является противоречие, которое из объективного, потенциально возможного превратилось в субъективное и реально, фактически существующее, достигшее сферы интересов» [15] .

В литературе предпринимаются попытки дать дефиницию «социального конфликта». Например, Т. Г. Тавадов дает следующее определение социального конфликта: «Социальный конфликт (от лат. conflictus – столкновение) – столкновение противоположно направленных целей, интересов, позиций, мнений либо взглядов оппонентов или субъектов взаимодействия; высшая стадия развития противоречий в системе отношений людей, социальных групп, социальных институтов общества в целом, которая характеризуется усилением противоположных тенденций и интересов социальных общностей и индивидов» [16] .

15

Бахтанова А. Г. К вопросу о понятии юридического конфликта // Вестник ТГУ (Гуманитарные науки. Право). 2011. № 6 (98). С. 253.

16

Тавадов Г. Т. Политология: учебное пособие. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2000. 416 с. URL:(дата обращения: 25.12.2018).

Стоит отметить, что некоторые ученые отождествляют понятия «социальное противоречие» и «социальный конфликт»: например, с точки зрения субъектно-деятельностного подхода социальный конфликт – это разрешаемое социальное противоречие, это социальное противоречие на стадии его реального разрешения [17] .

Конфликт как высшую стадию развития конфликтной ситуации следует отличать от конфликтогенной ситуации. Под конфликтогенной ситуацией понимается потенциально конфликтная ситуация, ситуация, содержащая предпосылки возможного конфликта.

17

Светлов В., Семенов В. Конфликтология. СПб.: Питер, 2011. С. 20.

Таким образом, социальное противоречие составляет содержание именно конфликтогенной ситуации. В разрезе темы настоящего исследования речь идет о противоречиях во взглядах: не просто о различиях в картинах мира, а об их несовместимости (антогонизме) ввиду наличия стереотипов и предубеждений хотя бы у одной из сторон конфликтогенной ситуации.

Стереотип – это «упрощенное и устойчивое представление о людях и группах» [18] ; утверждение, основанное на моделировании характерных признаков общности «свои» (автостереотип) и общности «чужие» (гетеростереотип).

18

Комалова Л. Р. Типология мультилингвальной вербализации эмоционального состояния «агрессия» (на материале разносистемных данных корпусной лингвистики): дис…. д-ра филолог. наук: 10.02.21. М., 2017. С. 62.