Слово для «леса» и «мира» одно, Ле Гуин Урсула К.

Слово для «леса» и «мира» одно

на обложку

Ле Гуин Урсула К.

Шрифт:

Она не раз подчеркивала, что обратилась к фантастике не случайно, что видит в ней не просто жанр, а новую, современную форму художественной литературы. Отличие фантастики от «обычной» литературы заключается не просто в том словесном антураже, который в ней присутствует. «Звездолеты», «нуль-транспортировки», «Лиги Миров», «парапсихические способности» — это новые метафоры, рожденные современным научно-техническим сознанием (здесь имеются в виду не только естественные, но и гуманитарные науки, что очень важно). Это элементы нового кода, нового языка, который, возможно, лучше подходит для ответа на «вечные вопросы»… Но все это тема отдельного разговора.

Внутренняя хронология Хейнского

цикла не совпадает с порядком написания произведений. Вот как выстраивает их сама писательница (в скобках указан год публикации):

The Lathe of Heaven / Станок небес (1971)

The Dispossessed / Обездоленные (1974)

Vaster then Empires and More Slow / Безмернее и медленнее империй (1971)

The Word for World is Forest / Слово для «леса» и «мира» одно (1972)

Rocannon’s World / Мир Роканнона (1966)

Planet of Exile / Планета изгнания (1966)

City of Illusion / Город иллюзий (1967)

The Left Hand of Darkness / Левая рука тьмы (1969)

Кроме того к циклу относятся несколько рассказов, которые включены в сборник короткой прозы Wind’s Twelve Quarters /Двенадцать румбов ветра/. Прежде всего это Semley’s Necklace /Ожерелье Семли (1964)/ — пролог к роману «Мир Роканнона», являющийся вполне самостоятельным произведением. Далее следует рассказ Winter’s King /Король планеты Зима (1969)/, который писался за год до начала работы над «Левой рукой тьмы», а по времени действия отодвинут лет на двести вперед от нее. Но он — не продолжение, а, скорее, вариация на тему. Некоторые критики включают в цикл и рассказ Nine Lives /Девять жизней (1969)/, поскольку он описывает эпизод космической экспансии человечества.

Первый роман в списке — «Станок небес» — сюжетно с циклом практически не связан, действие в нем происходит задолго до создания Лиги. Именно в нем на Земле появляются космические пришельцы.

Несовпадение двух хронологий кое-где приводит к небольшим противоречиям между отдельными произведениями (так в «Мире Роканнона» действие происходит в 322 году Лиги, и там говорится, что аппарат мгновенной связи — анзибль — изобретен не так давно, что расходится с датировкой «Слова»). Но единство цикла, как уже отмечалось, по большей части только формальное, и потому такие несоответствия не играют никакой роли. Непосредственно связаны только два романа: «Город иллюзий» продолжает «Планету изгнания». В данном сборнике составители сделали лишь одно отступление от авторской хронологии: повесть «Безмернее и медленней империй» — сложный литературный эксперимент — переставлена на третье место, чтобы не отпугнуть читателя своей причудливостью. Да и в тексте там упоминается Роканнон, специалист по врасу. Пусть знакомство с Урсулой Ле Гуин начинается с планеты Атши.

Герои Ле Гуин почти в каждом произведении завершают свой Путь, возвращаясь в исходную точку — изменив мир и изменившись сами. В романе «Обездоленные» писательница возвратилась к началу истории Лиги, но триумфальный успех романа оказался и концом цикла: новые замыслы потребовали новых форм, и Урсула Ле Гуин не пошла на поводу у призрака дешевой популярности, хотя могла еще очень долго заполнять пробелы в истории Лиги. Но это уже тема для серьезного разговора, а не для предисловия. А пока… Вот что говорит о литературе гениальный аргентинец Хорхе Луис Борхес:

«Историй всего четыре. Одна, самая старая — об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. Защитники знают, что город обречен мечу и огню, а сопротивление бесполезно; самый прославленный завоеватель, Ахилл, знает, что обречен погибнуть, не дожив до победы…

Вторая история, связанная с первой, — о возвращении. Об Улиссе, после десяти лет скитаний по грозным морям и остановок на зачарованных островах, приплывшем к родной Итаке…

Третья история — о поиске. Можно считать ее вариантом

предыдущей. Это Ясон, плывущий за золотым руном, и тридцать персидских птиц, пересекающих горы и моря, чтобы увидеть лик своего Бога — Симурга…

Последняя история — о самоубийстве бога. Атис во Фригии калечит и убивает себя; Один жертвует собой Одину, самому себе, девять ночей вися на дереве, пригвожденный копьем; Христа распинают римские легионеры.

Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их в том или ином виде».

(Пер. Б. Дубина)

Это эссе «Четыре цикла» из сборника «Золото тигров». «Историй всего четыре» — то есть у литературы всего четыре сюжета, других нет. А теперь посмотрим на произведения данной книги.

Что такое «Планета изгнания»? История о крепости. А «Слово для „леса“ и „мира“ одно»? Естественно, самоубийство бога, причем двойное, — об этом прямо сказано в тексте: Селвер говорит Дэвидсону, что они оба боги, оба убивают, а Любов в своих размышлениях приходит к выводу, что всякий убийца совершает самоубийство. Пожалуйста, самоубийство двух богов.

Но «Мир Роканнона» здесь вне конкуренции. Тут тебе и возвращение (Брейгна становится новым домом Роканнона-Странника, значит, все его странствие — это возвращение домой), и поиск (врагов), и самоубийство, причем двухступенчатое. Сначала Роканнон-педан (то есть бог) приносит в жертву Могиена, которого «любит как сына», а затем и себя, воспринимая гибель врагов, как свою собственную. А потом воскресает.

Конечно, здесь больше не от мифов, а от Толкиена. Для Урсулы Ле Гуин это не выглядит странным: она очень эмоционально рассказывает о том потрясении, которое испытала, прочитав «Властелина колец», а ее «литературные святцы» выглядят так: Диккенс, Толстой, Толкиен. Поэтому не нужно доискиваться, что послужило моделью для этого гигантского кольца, которым по сути является роман, откуда взялась «плетеная» композиция, вся построенная на повторах и вложенных один в другой циклах. Этот первый роман писательницы оказался столь совершенно построенным, что как-то даже не хочется спрашивать «о чем он?», «зачем все это?», «какова сверхидея романа?»… Он красив и уже одним этим отвечает на все подобные вопросы.

При всей шутливости приведенной выше параллели с мифологическими сюжетами, она несет в себе важный смысл: произведения Ле Гуин прочно укоренены в мифологии, в коллективном бессознательном человечества. Это позволяет обычной приключенческой фабулой выразить глубокие философские идеи, причем этот метафизический заряд сохраняется и при переводе на другие языки. Читатель может в этом убедиться и сам — книга перед ним.

В заключение позволю себе одно отступление личного характера. Автору этих строк всего один раз довелось видеть и слышать А. Н. Стругацкого. Дело было в 1980 году, в студенческом клубе. На вопрос о любимых авторах Аркадий Натанович ответил: «Кафка, Булгаков, Габриэль Гарсиа Маркес и Урсула Ле Гуин».

Науменко Н. А.