Слово для «леса» и «мира» одно
Шрифт:
Несколько лет назад, через некоторое время после первой публикации повести «Слово для „леса“ и „мира“ одно» в Америке, мне выпало большое счастье познакомиться с доктором Чарльзом Тэртом, психологом, широко известным благодаря его книге «Измененные состояния сознания». Он спросил меня, не послужило ли прототипом атшиян в повести племя сеноев, живущее в Малайзии. «Какое-какое племя?» — спросила я, и тогда он рассказал мне о них. Культура сеноев включает — или включала — целенаправленные упражнения в восприятии и толковании снов, больше того, опирается на них. В книгу доктора Тэрта включена небольшая статья Килтона Стюарта о сеноях:
«Завтрак в сенойском доме — как сеанс терапевтического истолкования снов. Отец и старшие братья выслушивают и анализируют сны всех младших…»
Когда сенойский ребенок рассказывает сон с
Для сеноев сон полон смысла, он толкает их к деятельности, к творчеству. Взрослые специально уходят в сны, чтобы разрешать личностные и культурные конфликты. Они возвращаются из сновидений с новыми песнями, орудиями труда, танцами, мыслями. Бодрствование и сон одинаково значимы для них и дополняют друг друга.
В статье сообщается, а вернее, подразумевается, что у сеноев «великими сновидцами» являются мужчины; неясно, значит ли это, что женщины стоят в обществе ниже, или что они, как у атшиян, равны с мужчинами, но роль их вспомогательная. В статье не говорится и о концепции Бога, высших начал и т. п. у сеноев; там просто упомянуто, что сенои не колдуют, хотя и не прочь уверить соседние племена в своих магических способностях, поскольку это оберегает от вражеских нападений.
«Они создали систему межличностных отношений, которая, с точки зрения психологии, соизмерима с нашими достижениями в таких областях, как телевидение и атомная физика».
По-видимому, на протяжении нескольких веков у сеноев не было ни одной войны, ни одного убийства.
Вот они — двенадцать тысяч человек — они возделывают землю, охотятся, ловят рыбу и видят сны в дождевых лесах на склонах гор Малайзии. По крайней мере, так было в 1935 году… а, может, и не было. Насколько мне известно, после Килтона Стюарта ни один ученый о них не писал. Существовало ли когда-нибудь такое племя, и если да, то есть ли оно сейчас? Под «сейчас» я имею здесь в виду время бодрствования, которому мы дали такое нелепое имя «реальный мир». Во времени сновидений они, конечно, находятся и здесь и сейчас. Я думала, что выдумываю небывалых инопланетян, а оказалось, что я просто описывала сеноев. Если пошарить в подсознании, то там найдутся не только капитаны Дэвидсоны. Тихие люди, не убивающие друг друга, тоже обитают там. Видимо, там есть много всего: то, чего мы особенно страшимся (и потому не признаем его существования), и то, в чем мы особенно нуждаемся (и потому его тоже не признаем). Хотела бы я знать, сможем ли мы прислушаться к нашим снам и к снам наших детей?
«Куда ты упал, и что ты там нашел?»
Слово для «леса» и «мира» одно
1
В момент пробуждения в мозгу капитана Дэвидсона всплыли два обрывка вчерашнего дня, и несколько минут он лежал в темноте, обдумывая их. Плюс: на корабле прибыли женщины. Просто не верится. Они здесь, в Центрвилле, на расстоянии двадцати семи световых лет от Земли и в четырех часах пути от Лагеря Смита на вертолете — вторая партия молодых и здоровых колонисток для Нового Таити, двести двенадцать первосортных баб. Ну, может быть, и не совсем первосортных, но все-таки… Минус: сообщение с острова Свалки — гибель посевов, общая эрозия, полный крах. Вереница из двухсот двенадцати пышногрудых соблазнительных фигур исчезла, и перед мысленным взором Дэвидсона возникла совсем другая картина: он увидел дождевые струи, рушащиеся на вспаханные поля, увидел, как плодородная земля превращается в грязь, а потом в рыжую жижу и потоками сбегает со скал в исхлестанное дождем море. Эрозия началась до того, как он уехал со Свалки, чтобы возглавить Лагерь Смита, а зрительная память у него редкая — что называется, эйдетическая, потому он и видит это так живо, с мельчайшими подробностями. Похоже, умник Кеес прав — на земле, отведенной под фермы, надо оставлять побольше деревьев. И все-таки, если вести хозяйство по-научному, какого черта нужны на соевой ферме деревья, которые только отнимают
— Бен! — взревел он, сел на постели и спустил босые ноги на пол. — Горячая вода, быстро-быстро!
Собственный оглушительный рев окончательно пробудил его. Он потянулся, почесал грудь, надел шорты и вышел на залитую солнцем вырубку, наслаждаясь легкими движениями своего крупного мускулистого, тренированного тела. У Бена, его пискуна, как обычно, уже закипала в котле вода, а сам он, как обычно, сидел на корточках, уставившись в пустоту. Все они, пискуны, такие — никогда не спят, а только усядутся, замрут и смотрят неизвестно на что.
— Завтрак. Быстро-быстро! — скомандовал Дэвидсон, беря бритву с дощатого стола, на который пискун положил ее вместе с полотенцем и зеркалом.
Дел сегодня предстояло много, потому что в самую последнюю минуту, перед тем как спустить ноги с кровати, он решил слетать на Центральный и посмотреть женщин. Хоть их и двести двенадцать, но мужчин-то больше двух тысяч, и им недолго оставаться свободными. К тому же, как и в первой партии, почти все они, конечно, «невесты колонистов», а просто подзаработать приехало опять двадцать-тридцать, не больше. Но зато девочки классные, и уж на этот раз он перехватит какую-нибудь штучку позабористее. Дэвидсон ухмыльнулся левым уголком рта, энергично водя жужжащей бритвой по неподвижной правой щеке.
Старый пискун копошился у стола — целый час идиоту надо, чтобы принести завтрак из лагерной кухни!
— Быстро-быстро! — рявкнул Дэвидсон, и шаркающая вялая походка Бена немного ускорилась.
Бен был ростом около метра. Мех у него на спине из зеленого стал почти белым. Совсем старик и глуп даже для пискуна, ну, да ничего! Он умеет с ними обращаться и любого выдрессирует, если понадобится. Только зачем? Пришлите сюда побольше людей, постройте машины, соберите роботов, заведите фермы и города — кому тогда понадобятся пискуны? Ну и тем лучше. Ведь этот мир, Новое Таити, прямо-таки создан для людей. Расчистить его хорошенько, леса повырубить под поля, покончить с первобытным сумраком, дикарством и невежеством — и будет тут рай, подлинный Эдем. Получше истощенной Земли. И это будет его мир! Ведь кто он такой, Дон Дэвидсон, в сущности говоря? Укротитель миров. Он не хвастун, а просто знает себе цену. Таким уж он родился. Знает, чего хочет, знает, как этого добиться, и всегда добивается.
От завтрака по животу разливалось приятное тепло. И его благодушное настроение не испортилось, даже когда он увидел, что к нему идет толстый, бледный, озабоченный Кеес ван Стен, выпучив маленькие глазки, точно два голубых шарика.
— Дон! — сказал Кеес, не поздоровавшись. — Лесорубы опять охотились за Просеками. В задней комнате клуба прибито восемнадцать пар рогов!
— Покончить с браконьерством еще никому не удавалось, Кеес!
— А вы обязаны покончить. Для того мы тут и подчиняемся законам военного времени, для того управление колонией и поручено армии. Чтобы законы исполнялись неукоснительно.
Ишь ты, жирный умник! В атаку пошел! Обхохочешься!
— Ну, ладно, — невозмутимо сказал Дэвидсон, — покончить с браконьерством я, предположим, могу. Но, послушайте, я ведь обязан думать о людях. Для того я и тут, как вы сами сказали. А люди важнее животных. Если немножко противозаконной охоты помогает моим ребятам выдерживать эту поганую жизнь, я зажмурюсь, и дело с концом. Нужно же им как-то поразвлечься.
— У них развлечений хватает! Игры, спорт, коллекционирование, кино, видеозаписи всех крупнейших спортивных состязаний за последние сто лет, алкогольные напитки, марихуана, галлюциногены, поездки в Центр. Они просто-напросто избалованы, эти ваши герои-первопроходцы, и могут обойтись без того, чтобы «развлекаться», истребляя редчайшее местное животное. Если вы не примете меры, я вынужден буду подать капитану Госсе рапорт о грубейшем нарушении принципов экологической конвенции.