Слово джентльмена
Шрифт:
– Ну хорошо, пусть будет по-твоему. Я не стану вызывать врача до тех пор, пока тебе не станет хуже.
Роберт молчал. Он понимал, что выиграл спор: Тристан боялся его волновать, а потому больше не настаивал. Но все же он предпочел бы сейчас спуститься в гостиную.
– Дай руку, – попросил он Тристана.
Наконец с помощью братьев ему удалось встать с постели и спуститься в гостиную.
Добравшись до пустого стула и с удовлетворением поняв, что теперь его состояние уже не вызывает сильного волнения у родственников, Роберт внимательно посмотрел на Люсинду; она же не спускала
«Да, теперь мы не сможем убедить кого-либо в том, что Роберт не является инвалидом. Этот безумец решил пойти танцевать и теперь не сможет ходить!»
Что ж, теперь, когда все стало предельно ясным, ей уже не надо придумывать предлогов для того, чтобы уйти.
– Я собиралась попросить вас, Роберт, прогуляться вместе со мной по саду и посмотреть, как обстоят дела с розарием, – сказала Люсинда, невинно глядя в глаза Карроуэю. – Но теперь, видимо, нам придется на какое-то время забыть о совместных прогулках. Так что просто расскажите мне о нем.
Роберт глотнул воздуха и посмотрел на Люсинду. Боже, до чего она была хороша в своем любимом муслиновом платье! Казалось, что проникавший в гостиную солнечный свет исходил не от дневного светила, а от нее.
– В комнате тетушки Милли есть прогулочная трость, – поджав губы, возразил Роберт. – Может быть, с ее помощью я смогу составить вам компанию? Эдвард, принеси трость!
– Да, сейчас! – с готовностью откликнулся младший брат и выбежал в коридор.
Через несколько минут он вернулся со старинной деревянной тростью. Роберт взял ее и проверил на прочность, опершись на трость всем телом. Трость выдержала, но оказалась слишком короткой. Острая боль пронзила колено Роберта, однако он решил, что сможет ее выдержать. Впрочем, он мог выдержать все, что угодно…
– Что ж, я готов! – обратился Роберт к Люсинде, которая тут же подхватила бы его под руку, если бы он решительно не воспротивился этому: – Не беспокойтесь. Я сам сумею управиться!
Люсинда посмотрела в лицо Роберта и заметила, что у него от чрезмерного напряжения пересохли губы.
– Я вовсе не намерена вам помогать, – сказала она, как бы оправдываясь. – Просто пытаюсь обучить вас поведению настоящего джентльмена..
– Надо понимать, это ваш очередной урок?
– Вовсе нет! Это общепринятые правила поведения мужчины, гуляющего с дамой.
Когда они сели в экипаж, Роберт объявил, что сам будет править лошадьми. Они за несколько минут доехали до дома, вошли в сад и остановились около клумбы роз.
– Розы выглядят вполне здоровыми, – одобрительно сказала Люсинда, внимательно осмотрев каждый цветок.
– Я обработан почву рыбным бульоном – это удобрение особенно полезно розам. Посмотрите, на их стеблях уже появились маленькие молодые побеги с крошечными зелеными листочками. Видите? Вон там… И там…
– Вижу. Вы действительно навещали эту клумбу, и вот – благодарность от цветов! Это все произошло благодаря вашей работе и любви к розам. Хотя я отлично понимаю, какого труда вам это стоило при той боли, которую вы постоянно испытываете!
– Вовсе нет. Я прекрасно себя чувствую, – резко оборвал ее Роберт.
– Это неправда! – Люсинда
– Мое колено? – раздраженно воскликнул Роберт. – Никому, кроме меня, нет до него никакого дела! Когда я его не утруждаю, боль на время отступает, а вы, насколько я понял, как раз это и обсуждали с Джеффри…
Люсинда часто заморгала. Значит, он все же заметил. Впрочем, Роберт Карроуэй замечает абсолютно все. Однако того, о чем они говорили с Джеффри, он все же не знает!
– Почему вы уверены, что обсуждать можно только вас? – холодно сказала Люсинда. – Да, мы разговаривали с Джеффри, но не о вас. Просто я сделала ему выговор за пренебрежительные высказывания в адрес некоторых дам, танцевавших здесь. Мне это очень не понравилось! – Люсинда сделала паузу, что дало возможность обоим сменить тему разговора. – Так вы были ранены в колено? – спросила она.
У Роберта нервно дернулся мускул на лице, но он все же ответил:
– Да. Скажите, а комментарии Джеффри действительно касались других женщин, а не меня?
– Не помню… Возможно, он и сказал что-то о вас… но даже если и так, то я отнеслась к его словам резко отрицательно. Не люблю, когда мужчины начинают сплетничать друг у друга за спиной!
– Но ведь я сделался его потенциальным соперником, и если он старается заочно унизить меня, то это отнюдь не плохо…
– Унижать кого-либо всегда непорядочно, Роберт, а тем более заочно. Вы оба прошли через одинаковые испытания, и если Джеффри пытается ославить своего собрата по оружию, то я…
– Мы не прошли через одни и те же испытания! – оборвал ее Роберт. – Это только он так считает, как, впрочем, и все кругом. Дело в том, что… – Он неожиданно замолчал, а потом спросил: – Вы представляете себе, как выглядят тли?
– Их можно заметить на лепестках только в период цветения растений. А почему вы об этом спрашиваете?
– Потому что хочу наконец понять, почему меня здесь совершенно открыто презирают.
– Вы совершенно не правы, Роберт. Здесь ни у кого нет никаких причин вас презирать! – Люсинда произнесла эту фразу почти со злостью.
Не сама ли она навела Роберта на подобные признания?
– Вы были не один раз ранены, – в возбуждении она схватила Роберта за руку, – даже сам Веллингтон назвал вас героем за подвиги, совершенные в битве при Ватерлоо. Поэтому не надо…
Не дав Люсинде договорить, Роберт резко вырвал руку и, круто повернувшись, захромал в сторону конюшен. Сделав несколько шагов, он обернулся и с болью выкрикнул:
– Никаких подвигов под Ватерлоо я не совершал!
После этого он исчез за воротами конюшни.
Люсинда бросилась за ним. Поскольку Роберт передвигался с трудом, ей не стоило особого труда нагнать его.
– Неправда! Вы отличились в той битве. Об этом гово…
– Не надо! – со скрытой болью остановил ее Роберт. – О каких подвигах можно говорить, если я даже не был под Ватерлоо? Никогда! – Роберт круто повернулся и подошел к стойлу, из которого на него преданно смотрел Толли. Оттолкнув руку, которую протянула ему Люсинда, он грубо сказал: