Слово о князе Владимире
Шрифт:
Владимиру стало известно, что в Херсонесской (ныне Севастопольской) бухте находится значительное число греческих боевых кораблей, охраняющих подступы к крепости с моря, поэтому он сначала предпринял высадку своих войск на отлогом берегу в тридцати километрах от Корсуни, намереваясь затем взять ее в кольцо осады как с суши, так и с моря.
Осада Корсуни оказалась долгой и изнурительной для обеих сторон. Наступило знойное крымское лето, тянулись дни за днями, а крепость отражала все атаки русских сотен и тысяч. Стены ее были сложены из каменных блоков, толщина стен достигала трех метров, к тому же город имел двойную и тройную систему земляных и каменных оборонительных поясов, пробиться сквозь которые без наличия мощных стенобитных орудий было просто невозможно. Недаром эти стены выдерживали приступы вражеских полчищ на протяжении многих предшествующих веков.
Греческий гарнизон оборонялся стойко и умело, имея запасы продовольствия на целые годы, и Владимир крепко задумался над тем, как овладеть цитаделью, сохранив живую силу. Ведь на подход свежих сил ему не приходилось теперь рассчитывать. И тут он вспомнил, что в Корсуни находится тот самый Анастас, с которым князь еще недавно встречался в Киеве. Помнится, пресвитер предлагал свои услуги в любом предприятии против Константинополя и самого аскетичного, коварного и лицемерного императора Василия II. Решили непременно связаться с ним, послав в Корсунь своего лазутчика.
Тем временем Владимир задумал испытать еще один способ овладения крепостью: возвести у ее стен земляную насыпь до их верхнего уровня и по ней прорваться в город. За день с большим трудом едва удавалось насыпать земляную гору, но всякий раз за ночь она исчезала. Защитники города подкапывались под стены и корзинами оттаскивали землю внутрь цитадели. Все это походило на чудо.
Штурм возобновился с новой силой. И вот во время очередного приступа неподалеку от Владимира упала выпущенная сообщником Анастаса варягом Ждьберном стрела с привязанной к древку запиской. Записку тут же перевели. В ней Анастас сообщал: «Перекопай и перейми воду из колодца, лежащего от тебя к востоку, из него по трубе вода идет в город».
Прочитав послание, князь воспрянул духом и якобы воскликнул: «Если от этого Корсунь сдастся, то я сам крещусь!» Судя по этим словам, приводимым летописцем, тогда «царь русов» еще не принял крещения.
Указанный в записке колодец вскоре обнаружили, а трубы, идущие от него в город, перекрыли. Спустя несколько дней горожане, лишенные воды и изнемогшие от невыносимой жары, какая обычно наступает здесь в разгар лета, сдались на милость противнику.
Владимир торжественно вошел с дружинами в город. На улицах его встречало духовенство во главе с Анастасом, благодаря бога за сохранение жизней населения и за то, что победитель оказался добрым и милостивым, чего тут отродясь не бывало. Подавленное состояние жителей, ожидавших самого худшего, вскоре сменилось всеобщим ликованием. А Владимир Святославич, пребывая в великой радости и гордости, посылает в Константинополь нарочных с письменным сообщением: «Вот взял уже ваш город славный; слышал же, что имеете сестру девицу; если не отдадите ее за меня, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу». Трудно судить, так ли все было, поверим летописцу на слово. И все-таки император получил нечто похожее на это сообщение из Корсуни, иначе он не стал бы срочно отправлять в Херсонес своих послов на переговоры с Владимиром, чтобы потянуть время и выторговать наиболее выгодные условия выдачи царевны за напористого и опасного «царя русов». Ответ на ультиматум Владимира, как приводит его летописец, был таким: «По пристало христианам выдавать жен за язычников». Тогда князь заявил послам: «Скажите царям вашим так: я крещусь, ибо еще прежде испытал закон ваш и люба мне вера ваша и богослужение, о котором рассказали мне посланные нами мужи». И снова из Константинополя: «Крестись, и тогда пошлем сестру свою к тебе». Но Владимир стоит на своем: «Придите с сестрою вашею и тогда крестите меня».
Пока шли препирательства, в Корсуни происходили более важные события: обсуждалось положение дел в торговле русских купцов в городах Причерноморья, в самом Царьграде и на Дунае. Одновременно с приехавшими сюда сановниками греческого патриарха решался вопрос об учреждении греко-православной митрополии в Киеве. Да и вообще в Корсуни творилось нечто доселе невиданное: пока Владимир ожидал приезда греческой царевны, в город прибывали все новые депутации из многих стран, чтобы представиться Владимиру Святославичу как сокрушителю могущества Византии и заявить о своих союзнических намерениях. Сюда пожаловали посланцы Болеслава Лядьского (Польша), Стефана Угорьского (Венгрия), Андриха Чешского (Чехия), императора германского Оттона III и папы римского Сильвестра II. Они хотели склонить киевского князя к принятию католичества, обещая ему покровительство и римской церкви, и всего католического Запада. По-видимому, именно это заставило императора Василия II поспешить с заключением мира и отправкой Анны в Корсунь вместе с сановниками и пресвитерами.
Имея о Владимире представление как о кровожадном человеке, новом Аттиле, Анна, естественно, упиралась и не хотела покидать своих близких: «Иду, как в полон, лучше бы мне здесь умереть». И тогда принимались всячески увещевать ее: «Может быть, обратит тобою бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавишь от ужасной войны».
А ведь и впрямь положение Византии было крайне неустойчивым и могло стать критическим, если бы Владимир в союзе с другими странами Европы направил свои силы на Дунай. Понимая это, император и весь его двор все же принудили Анну отправиться в Херсонес. «Она же села в корабль, попрощалась с ближними своими с плачем и отправилась через море. И пришла в Корсунь, и вышли корсунцы навстречу ей с поклоном, и ввели ее в город, и посадили ее в палате. По божественному промыслу разболелся в то время Владимир глазами и не видел ничего, и скорбел сильно и не знал, что сделать. И послала к нему царица сказать: «Если хочешь избавиться от болезни этой, то крестись поскорей; если же не крестишься, то не избудешь недуга своего».
Вот ведь сколько пришлось упрашивать Владимира, чтобы он все-таки крестился. И теперь, наконец, это свершилось: «Епископ же корсунский с царицыными попами, огласив, крестил Владимира. И когда возложил руку на него, тотчас же прозрел Владимир». Развивая тему, автор летописи приводит и такие подробности: «Крестился же он в церкви святого Василия, а стоит церковь та в городе Корсуни посреди града, где собираются корсунцы на торг; палата же Владимира стоит с края церкви и до наших дней, а царицына палата — за алтарем».
Самым любопытным в описании данных событий представляется нам следующее рассуждение летописца: «Не знающие же истины говорят, что крестился Владимир в Киеве, иные же говорят — в Васильеве, а другие и по-иному скажут…». Значит, существуют на этот счет разные точки зрения. Так когда и где в действительности крестился киевский князь? После взятия Корсуни или до корсуньского похода? В самой Корсуни или где-то еще? Над этими вопросами ломали головы многие наши историки, но так и не пришли к единому мнению. Так же как и в отношении крещения бабки Владимира — княгини Ольги. Если верить сведениям различных источников, то выходит, что оба крестились дважды. А ведь так и могло быть на самом деле. Не исключено, что Владимир Святославич первый раз принял православие в Киеве. За это говорит следующий факт.
Христианская церковь как таковая еще нс существовала на Руси из-за отсутствия официального ее учреждения как митрополии византийской либо римской церкви, и поэтому то крещение, которое практиковалось в киевских или иных храмах, не признавалось действительным в Византии, тем более если вопрос касался «игемонов» (государей) русских. Вот почему и Ольге и ее внуку пришлось перекрещиваться по всем правилам византийского церковного обряда. Актом крещения устанавливался патронат греческого императора и его церкви и над самими «игемонами», и над Киевской Русью. Ведь именно на этом настаивал византийский император Василий II, когда предлагал Владимиру принять крещение в главном храме Корсуни от греческого духовенства и взять имя их общего святого покровителя — Василия. И князю пришлось сделать такую уступку ради достижения главной цели — быть признанным наравне со всеми европейскими государями.
Таким образом, и корсуньское крещение, и венчание с Анной явились исходным актом введения греко-православной митрополии на Руси. Теперь Владимир мог возвращаться в Киев в новом качестве реформатора, вместе с вновь обретенной супругой и греческим духовенством — корсуньскими священнослужителями, в числе которых были Анастас и Иоаким, ставшие первыми русскими епископами.
Какие выгоды, конфессионные и политические, получала Русь от перехода в новую веру? Русская церковь учреждалась как самоуправляемая и национальная с точки зрения богослужебной практики, а киевский князь обретал статус суверенного государя своей страны, имеющего теперь равные со всеми европейскими государствами права в решении всех межгосударственных вопросов. Принятие христианства сулило и иные преимущества, открывающие широкие перспективы в культурном обмене со всеми европейскими странами, в распространении славянской письменности, учреждении школ, строительстве церквей и монастырей, словом, всего того, что выводило Русь на новые исторические рубежи в развитии феодализма.