Слово о князе Владимире
Шрифт:
Завершая рассказ о пантеоне Владимира, следует подчеркнуть, что со времени написания «Слова о полку Иго-реве» языческие мифические образы органически вплетались в ткань русского народного эпоса и стали вновь с необычайной силой возрождаться в русском искусстве и литературе на рубеже XX столетия в творчестве блестящей плеяды поэтов, художников и композиторов, в новом течении «Мира искусства».
Образы народного древнего эпоса всемерно обогащают и советские праздники и обряды, творчество мастеров прикладного искусства и художественных ремесел. Так через века Передаются нам эстетические и нравственные ценности, формирующие наш духовный мир, украшающие народный быт. Все более входят в искусство, в самодеятельное творчество, в сферы отдыха и досуга художественные образы, олицетворяющие или символизирующие стихии природы, родную землю, реки и озера, поля и луга, леса и рощи. Думается, что в годовом цикле народного празднования подобающее место наряду с известными образами западного язычества — Нептуном, Музами, Геркулесом, Афродитой и прочими займут наши собственные, проистекающие из родников нашего языка и литературы: Лада, Купава, Лель, Ярила, Коляда, Кострома, Щур и Пращур, Мать-Земля, Хлеб-Батюшко и многие другие.
Христиане и язычники в Киеве
Всецело полагаясь на прочность обычаев и традиций своих предков и на могущество своего покровителя — Перуна, Владимир стремился воссоздать во всей полноте языческие культы, устраивал всенародные культовые торжества и игрища, сопровождаемые жертвоприношениями и пирами, состязаниями и поединками.
Особенно широко отмечался купальский праздник и Перунов день. По древнему славянскому обычаю, Перуну — богу неба, громовержцу — когда-то приносились умилостивительные человеческие жертвы. Ко времени Владимира об этом почти забыли и ограничивались жертвоприношениями быков и других животных. Однако теперь князь в целях укрепления своих подданных в старой вере решает восстановить кровавый ритуал, выступив в качестве ревнителя дедовских законов и традиций.
Так, летом 983 года, возвратившись из похода на ятвягов (литовцев), Владимир решает отпраздновать свою победу человеческим жертвоприношением, как это делалось при Святославе. Обычно во время военных походов жертвой становился кто-либо из военнопленных, а в мирное время ее определяли по жребию. В присутствии князя и его дружины, располагавшейся но кругу, на ровной поверхности стола кидали кости (кубики) представители от каждой городской слободы или улицы и таким образом устанавливали дом, в котором проживал юноша, еще не посвященный в воина.
Так было и на этот раз: бросили кости и жребий пал на юношу из семьи купца-варяга, оказавшегося христианином. Возможно, в данном случае намеренно выбрали представителя противной, христианской веры. Не исключено, что Владимир именно таким образом хотел устрашить киевских христиан, в лице которых видел оппозицию своей власти, не подозревая, к каким трагическим последствиям это может привести.
Оставалось привести замысел в исполнение. К дому купца по имени Иоанн направился наряд дружинников, чтобы схватить купеческого отрока Федора и доставить его к месту жертвоприношения перед статуей Перуна. Но не тут-то было: двери оказались накрепко запертыми и выломать их никак не удавалось, а отец Федора наотрез отказался выдать сына на заклание Перуну. Находясь за дверьми, он пытался обличать язычество и самих языческих богов: «Не боги это, а простое дерево: нынче есть, а завтра сгниет; не едят они, не пьют, не говорят, но сделаны человеческими руками из дерева. Бог же один, ему служат греки и поклоняются; сотворил он небо и землю, и звезды, и солнце и человека и предназначил его жить на земле. А эти боги что сделали? Сами они сделаны. Не дам сына своего бесам!» Вот какие поучения вложил в уста первого на Руси христианского мученика Иоанна наш летописец.
Толпа язычников стала рубить углы дома топорами, и скоро крыша и стены обрушились на головы несчастных, запершихся изнутри. Итак, жертвоприношение не состоялось, но сама гибель двух человек явилась причиной больших волнений и столкновений между христианами и языческим населением Киева. Эти события показали, что христианство прочно укоренилось в столице и в самом княжеском окружении — среди бояр и дружинников, и заставили Владимира крепко задуматься. У него могло возникнуть соображение о целесообразности новых реформ в религиозной области и о возможном признании христианства как государственной религии.
К такому выводу князя могли привести сторонники новой веры из его ближайшего окружения, которые, возможно, представили ему убедительные доводы в пользу христианской церкви, доказательства ее преимущества перед язычеством в вопросах не только государственного устройства, но и отношений Киевской Руси с европейскими государствами, и прежде всего с Византией.
О том, что события, приведшие к столкновениям и гибели христиан, действительно происходили в тот период, свидетельствует то, что о них сохранились устные и письменные предания, вошедшие в церковные анналы. Варяг Иоанн и его сын Федор, наделенные христианскими именами авторами их жития, а не летописей, были объявлены церковью мучениками. В житиях говорится о том, будто бы Владимир приказал над их могилами построить церковь Богородицы — Десятинную церковь, а потом, уже гораздо позже, неизвестно почему останки убиенных якобы перенесли в Антониеву пещеру Киево-Печерской лавры. К ним обычно прикладывались не имеющие детей люди с молитвой «о чадородии».
Конечно же, ни о каких мучениках и праведниках Владимир в то время не помышлял, все еще оставаясь сторонником язычества, а церковь Богородицы была возведена лишь годы спустя и посвящалась она не этим «мученикам», а взятию князем Корсуни и его женитьбе на греческой царевне Анне.
Рассказ летописца об избиении христиан язычниками явился свидетельством все более возрастающего расслоения киевского населения на имущих и неимущих, на господ и холопов. Рост противоречий между ними принимал религиозную окраску и выливался в открытые столкновения. Становилось все более очевидным, что старая языческая вера, которая всего прочнее держалась в среде коренного населения и беднейших слоев, не могла быть опорой боярской верхушки, обратившей свои взоры к христианской церкви. Не мог не прийти к аналогичному выводу и Владимир после того, как испытал грозную стихию городских волнений.
Вместе с тем на него оказывали сильное влияние присутствовавшие в Киеве церковные послы, которых засылали Константинополь и Рим с целью обращения Руси в свою веру. Таким образом, Киев стал ареной борьбы между двумя мировыми христианскими центрами за преобладание во всей Восточной Европе. С этого времени христианская экспансия, направленная на Киевскую Русь, не только не ослаблялась, но принимала самые различные политические формы.
Вопрос о «выборе веры» действительно стоял перед князем и боярством, но смысл его сводился к тому, насколько новая религия послужит укреплению власти и какие экономические выгоды она принесет. Все преимущества здесь были на стороне греческой церкви. Оставалось найти наилучший способ или предлог для учреждения ее на Руси. Разговор об этом возникал не раз на боярском совете, и принимались решения об отправке специальных посольств в Константинополь для ведения переговоров об установлении греческой церковной митрополии на Руси, что нашло отражение в наших летописях, содержащих легенду о «выборе веры». В ней запечатлелась более чем вековая история христианизации Киевской Руси, которая пришла в соприкосновение с множеством племен и народов, государств и империи, живших по разным законам и имевших разные религии. Киевским князьям со времени Аскольда приходилось многократно задумываться о том, какую форму правления избрать и чью религию предпочесть. Сама же по себе летописная легенда о «выборе веры» представляет большой интерес как шедевр ранне-средневековой русской литературы.
Легенда о «выборе веры»
Почему легенда? А разве не было на самом деле выбора веры, когда приспела крайняя необходимость замены язычества тем или иным видом наиболее распространенных мировых религий? Похоже на то. Ведь при сложившихся к тому времени на Руси условиях этот выбор был предрешен всем предшествующим периодом существования Киевского княжества, его вовлеченностью в отношения с христианскими странами и народами, и прежде всего Византией. Греко-православная церковь уже занимала прочное положение в княжестве среди иных вер и религий. Распространение православия шло через Болгарию, в киевских церквах главенствовали болгарские священники. И все же легенда о «выборе веры» представляется нам исключительно интересной и не только как шедевр летописной литературы, но и как философско-политический трактат о значении религии и церкви, об их роли в развитии Русского государства.
Первое десятилетие своего княжения Владимир, опираясь на боярскую верхушку и военный совет дружины, употребил на создание органов управления городами и землями своего обширного государства, на укрепление военной и экономической основы власти. Были созданы боярская дума, волостные и городские управы, возглавляемые княжескими наместниками, городские ополчения во главе с княжьими воеводами. Вводились новые виды подушных податей и налогов с дома, сохи, торгов и доходов купечества. Одновременно с этим назрела необходимость и религиозных реформ, то есть легализации христианских общин и церквей и их централизации под эгидой княжеской власти по образу и подобию византийской церковной системы.