Случай со степанидом

Успенский Эдуард Николаевич

— Правильно, — отвечает Евдокия Павловна.

— Ой, — сказал Валерка, — бланк-то вам поздравительный достался. Значит, адресата поздравить надо.

— С чем? — спрашивает Евдокия Павловна.

— С чем хотите. Хоть с погодой.

— Вот

и поздравляй с погодой.

— «Никакой погоды у нас нет», — повторяет Валерка. — «Только метель одна. С чем вас и поздравляю». Правильно?

— Ты пишешь, тебе и видней, — дипломатично говорит Евдокия Павловна.

А Татьяна Семеновна все внимательно слушает, словно не про ее погоду говорят.

— Опишите, что вы сейчас читаете. Художественную литературу какую.

— Стара я читать-то. Отчиталась уже. Я радио слушаю.

— Так и запишем, — говорит Валерка. — «Дорогая и задушевная моя подруга Татьяна Семеновна. Ты ко мне редко заходишь…» Редко она заходит?

— Совсем не заходит.

— «…Ты ко мне редко заходишь, так редко, что совсем не бываешь, и я все время слушаю радио и смотрю телевизор». Какой у вас телевизор?

— Никакого нет, — отвечает Евдокия Павловна.

— «Хотя у меня его и вовсе нет!» — подхватывает Валерка. — «Так что приходи ко мне со своим телевизором». Так правильно?

— А где ж он? — спрашивает Татьяна Семеновна. — Твой телевизор? Тебе же зять Антон привозил из города.

— И Антон привозил, и Галка, сноха, привозила, да не кажут они здесь. Больно слабые. К ним антенна нужна большая кака-то.

Валерка

видит, что контакт между старухами налаживается, и начинает дело вести к финалу.

— «Дорогая Татьяна Семеновна, я очень по тебе скучаю. Помнишь, как в тяжелые военные годы мы делились последним сухарем? Бери пирог с изюмом и приходи в гости. В шесть часов…» Верно?

— А чего же? — говорит Евдокия Павловна. — Только пирог ни к чему. Пусть просто так приходит.

— «Мне пирог ни к чему… — пишет дальше юный директор по связям. — Я его Валерке отдам. Больно парень хороший». Так правильно?

— А что? — соглашается Евдокия Павловна. — Все по-хорошему.

— Значит, бабушки, будем заканчивать.

Валерка снова потянулся через барьер, взял у прогульщицы-почтальонки два конверта, надписал адреса и сказал:

— Все. Раз почтальонки нет, сам пойду почту разносить. А вы тут не засиживайтесь. Вас дома письма ждут.

Он положил на стол Анастасии Алексеевны двадцать копеек за конверты без марок и вышел на улицу из почты.

В ясный-ясный, белый-белый зимний день.