Случай в Кропоткинском переулке
Шрифт:
— Что?
— Нет, ничего… Я просто хотел спросить… Мне кажется, что ты с папой в ссоре.
— Нет, сынок, — она вздохнула. — Никакой ссоры нет. Это другое…
— Что «другое»? Почему у взрослых всё обязательно должно быть сложно?
— А у тебя не сложно? — спросила мама из двери.
— У меня сложно потому, что взрослые не разрешают мне жить по-моему. Но вы-то живёте так, как хотите… Как выбрали… Почему же вы тогда всё время недовольны?
— Наверное потому, что мы сделали неправильный выбор.
— И вы с папой тоже?
— Не знаю, — она пожала плечами. У неё
Она снова посмотрела на сына.
— Как ты похож на отца, — проговорила она. — Просто одно лицо.
Владимир Нагибин сидел за своим рабочим столом и мучительно старался сосредоточиться. Работа не шла в голову. Он снял телефонную трубку с рычага и снова набрал номер.
— Алло, добрый вечер, будьте добры Валерию Германовну.
Секунд через десять на другом конце провода отозвался хорошо знакомый ему женский голос:
— Алло, я вас слушаю.
— Лера, это я.
— Здравствуй, ты где?
— Я на работе. Сегодня не получится встретиться…
— А раньше ты не мог позвонить? — приглушённо спросил женский голос. — Я ведь ждала здесь…
— Извини, но сегодня не получается… Дела. Понимаешь?
— Понимаю, — отозвалась трубка холодно, затем раздались прерывистые гудки.
— Чёрт возьми! — Нагибин закрыл глаза и сделал медленный вдох. — Чёрт возьми. Никто не верит… Ну просто как в анекдоте: жене говорю, что иду к любовнице, любовнице — что иду к жене, а сам — работать, работать, работать… Почему они только подозревают? Почему в них — сплошное неверие? Неужто я так часто вру, что они готовы за каждым моим отказом видеть в первую очередь какой-то умысел?.. Им бы в нашей конторе работать, с такой-то подозрительностью…
Он вернулся к документам, лежавшим перед ним.
— Так, что мы имеем от наших товарищей? Опять Тед Малкович, опять его появления в диссидентских кругах…
Нагибин перелистнул две страницы.
— Так, во время поездки в Грозный пытался установить контакт с некоторыми из чеченских националистов… Это понятно… Встречался… Беседовал… Так… Большой знаток истории Северного Кавказа…
Нагибин взглянул на наручные часы и причмокнул губами:
— Однако, время, господа…
Он поднял телефонную трубку и набрал номер. Телефонный диск крутился медленно, с ровным жужанием. Номер соединился сразу.
— Алло, привет, старина, это я. Ты ещё не ушёл? Это славно… Я спущусь к тебе на пару минут? Мне насчёт Малковича надо кое-что прокачать…
РОСТОВ-НА-ДОНУ. АНТОН ЮДИН
Застолье у Анны ничем не отличалось от времяпровождения у других знакомых Эльзы Шапошниковой; собралось человек восемь, из которых Юдин видел прежде только одну семейную пару, разговаривали под звуки магнитофонных записей о нарядах, причёсках, хрустальных вазах и любовных похождениях ближайших знакомых. Анна пыталась дважды пригласить Юдина на танец, но он отяжелел от выпивки и отказался, хотя она жарко дышала ему в ухо и даже многозначительно пожала колено.
По дороге домой Эльза упорно молчала, шагая впереди и демонстративно не оборачиваясь к Юдину. Он брёл позади, погружённый в свои, никому не ведомые мысли. Несколько раз он останавливался, громко отрыгивал и невнятно матерился. Возле подъезда, где жила Шапошникова, он не остановился, прошёл мимо в задумчивости, и молчаливая гордость Эльзы мгновенно улетучилась.
— Ты куда? — выбежала она на улицу, обнаружив, что Юдина не было на лестничной клетке. — Коля!
— Что? — он остановился и достал из нагрудного кармана рубашки пачку «Беломора».
— Разве ты не ко мне?
Он пожал плечами.
— Устал я, — он чиркнул спичкой, и пламя выхватило из темноты его осунувшееся лицо. После парикмахерской он выглядел почти красавцем. Умелые руки мастера придали изящество его тёмно-русой бороде и превратили вихрастую копну волос на голове в аккуратные волнистые пряди, разделённые ровным пробором.
— Коля!
— Чего? — он безучастно выпустил из ноздрей едкий дым.
Эльза взяла его за руку и потянула за собой. Юдин не отказывался. Дважды он споткнулся на ступеньках и чуть не упал, ободрав тыльную сторону руки о вывернутые прутья, на которых держались перила.
— В каком всё-таки махровом говне мы живём, — проворчал он. — И какие у тебя бездарные подруги.
— Уж какие есть! Можно подумать, что у тебя знакомства получше моих, — раздражённо откликнулась она, сбрасывая туфли. — Что-то я не заметила, чтобы ты водил меня к твоим друзьям… Куда все твои художники подевались? Или обделались? Боятся встречаться с тобой из-за твоей судимости?
— Заткнись.
— Они-то небось за тунеядство не отсиживали, нашли, как приспособиться к нашей жизни… И рисуют себе, рисуют! Они хоть что-то рисуют, а вот ты вообще забыл о том, что ты художник… Только пьёшь… Между прочим, я глаз-то на тебя положила не из-за твоего члена… Думаешь, этого добра вокруг мало?.. Я думала, что ты художник, интеллигент, талант…
— Проглоти язык, я тебе сказал!
— Слушай, Коля, — Эльза села на стул, раздвинув колени и свесив между ними руки. В этой расслабленной позе, со склонённой головой, полуприкрытыми пьяными глазами, растрепавшимися волосами, она смотрелась не лучшим образом, и Юдин отвернулся к окну. — Слушай, дорогуша, ты чего так на Аньку-то пялился? — Эльза говорила медленно, вяло, неуверенно. — Все вы мужики на один манер скроены. Эх… Ну, чего ты пялился на неё? — чувствовалось, что она ещё не определилась в душе, ругаться или нет. Она ещё не до конца поняла, как её вести себя с сожителем, жёстко или дипломатично.