Случайная невеста для олигарха. Любовь рядом

– Нет! Я не выйду за него, - откидываю темные пряди волос с лица, упрямо сверкая глазами.

Только не каждый поймет, что за этой яростью скрываются горькие слезы, полные бессилия и отчаянья.

Все привыкли, что Мира Юсупова - избалованная девчонка, не знающая, что такое глубокие чувства. Кажется, что душу разъедает кислота, до того больно.

– Мне плевать на твои выкрутасы, – жестко чеканит сквозь зубы отец.
– Пусть с тобой разбирается Давид.

– Я его терпеть не могу!
– почти отчаянно кричу.
– Не хочу выходить замуж ни за кого, кроме Максута! Тем более за этого…

Губы дрожат, и я принимаюсь отчаянно моргать. Никто не увидит моих слез!

Почему они так?! За что?! Знают же, что люблю другого…

– Глупости, дочь. – Обрывает поспешно отец. Высокие скулы, покрытые щетиной с сединой, багровеют. – Люблю - не люблю, где ты только набралась этой ереси? Это все воспитание твоей матери…

Говорит, словно оправдываясь перед кем-то. Замечаю, что отец смотрит куда-то мне за спину. По позвоночнику проходит холодок. Нервно ежусь.

Облизываю пересохшие губы, прежде чем обернуться.

Попадаю в плен черных, как ночь, глаз Давида Мансуровича. Он - старший брат Максута. Ненавижу!

Давид смотрит прямо и уверенно. Красиво очерченные губы крепко поджаты и образуют сплошную линию. Держится он с завидным спокойствием.

Мне бы так! Высокий, широкоплечий, словно несокрушимая гора.

Густые соболиные брови сведены на переносице. Мои слова мужчине явно пришлись не по душе. А на что он рассчитывал?!

– Максут женится на другой.

Вздрагиваю, еще в полной мере не осознавая сказанное отцом.

Между лопаток так горит, словно в спину вонзили нож. Оборачиваюсь, недоверчиво приоткрывая рот.

– Не верю… – срывается с дрожащих губ. В голове нарастает беспощадно гул.
–

Мы были помолвлены много лет. Это все… не правда!

– Все изменилось. – Каждое слово отца словно гвоздь, вбитый в крышку моего гроба. Так больно, что перехватывает дыхание. – Ты выйдешь за Давида. Завтра ваша помолвка. Без фокусов, Мира. Будет много уважаемых людей, – добавляет отец бескомпромиссно.

Он опускает взгляд на стол и, словно потеряв интерес к происходящему, принимается хладнокровно перебирать бумаги.

Из моих глаз брызжут слезы.

Бред! Не верю! Они что, все сговорились?!

Срываюсь с места. Хочется зажать уши руками. Прокричать: "Я не согласна!" Вместо этого несусь к выходу. Задеваю намеренно плечом Давида, что стоит на моем пути.

Прежде чем закрыть дверь, шиплю, как разъярённая кошка, в красивое, но такое ненавистное мужественное лицо Давида. Так, чтобы не слышал отец:

— Ненавижу!

****

— Земля вызывает, Миру!

Подруга громко щёлкает пальцами перед самым моим носом, чтобы привлечь внимание, но я не слышу и не вижу никого вокруг. Весь мой мир сосредоточен лишь на одном… Все! Конец света! Свадьбы не будет.

— Не понимаю, что он в ней нашёл?
– потеряно тяну, ковыряясь вилкой в салате с морепродуктами. — Ну, красивая блондинка...
– честно оцениваю достоинства соперницы.

— Там все серьезно, Мир, - откликается Наумова, наматывая на палец длинную темную прядь моих волос. Карие глаза подруги выражают сочувствие.

— Ты меня убьешь, - Катька прикусывает губу, - но Макарова нормальная девчонка.

Поджимаю губы, чувствуя горечь и обиду. Однако злости на Наумову нет. Она всегда говорит обо всем прямо и это мне нравилось в ней в первую очередь.

— Может и для меня кто найдётся? – спрашивает Катька, задумчиво разглядывая присутствующих мужчин себе на роль кандидаты в мужья.

Поднимаю недоверчиво бровь.

Серьёзно? Скольжу взглядом по гостям, ощущая сильную неприязнь.

Одни высокомерные пентюхи, которые кичатся своими связями и зелеными шуршащими бумажками, что набиты их карманы.

Меряется у кого выше забор и глубже бассейн на заднем дворе.

Терпеть не могу… Не помолвка, а цирк!

Не могу смотреть на все эти довольные заискивающие лица партнёров отца. Тошно. Прижимаю пальцы к вискам. На самом кончике языка отчетливо ощущается горечь.

Ну, а что ты хотела?
– Злюсь на себя, за весь день и маковой росинки не было во рту. Мысли упрямо возвращаются к Максуту.

Но как же так?

Парень, в которого я с детства влюблена и должна была выйти за него замуж по договоренности родителей предпочёл мне другую. Безжалостно разорвал все мечты, а главное – располосовал сердце в рваные кровавые лоскуты.

— Ой, глянь!
– острый локоть подруги ощутимо ударил меня в бок. — Это что, Давид? Какой мужчина! – Говорит с придыханием, закатывая глаза. — Почему тебе так везет? Она еще нос воротит.

Я невольно морщусь и машинально смотрю в сторону, куда указала Катька. Давид Садулаев. Старший брат моего бывшего жениха и… тот, за кого я должна выйти замуж в ближайшем будущем.

Ненавижу родителей!

И Давида тоже!

Ведь мог воспротивиться. Он – мужчина. К его мнению бы прислушались, но он промолчал, дав этим согласие. Традиции превыше всего – так, кажется, он сказал моему отцу.

Юношеский максимализм накрывает с головой, словно цунами, заставляя дёрнуться от возмущения.

От этого вилка громко звякает об тарелку. Боль кислотой разъедает душу от того, как родители поступили со мной.

Захотели - отдали за одного, потом, как вершители судеб, безжалостно переписали правила игры, наплевав на чувства своей единственной дочери-марионетки, и отдали за другого.

Мой взгляд полыхает злостью, пока я слежу за тем, как Садулаев-старший с грацией хищника, словно пантера, передвигается по дому, украшенному живыми цветами. между прочим моими любимыми цветами - карликовыми розами. Что он хочет этим показать?