Случайность - 3
Шрифт:
— Она забывает, сколько я знаю. Брэдли приходит домой и смеется вместе с ней над тем, как он хулиганит в школе. Она поощряет его. Линн думает, что эти дети находятся под ее контролем. Она верит в душу Бредли. Линн пологает, что его жестокость — это смешно, а теперь имеет наглость притворяться, что он невиновен. Просто убого.
— Я просто разочарована из-за премии, — сказала я. — Я действительно с нетерпением ждала её.
Наши отцы залились смехом, утирая слезы наших матерей.
— Ох, Эрин, – сказала Джулианна, обнимая меня, — ты удивительная.
Уэстон не был удивлен. Я взяла его за руку и сжала ее. Уэстон
— Я думаю, э-э... я думаю, что мы можем исправить вечер. Не так ли, сынок?
Уэстон некоторое время обдумывал, что она имела в виду, но после его глаза загорелись.
— Мы можем! — Он потащил меня через двор, я рада, что надела балетки вместо каблуков. Он открыл входную дверь, держа меня за руку, пока мы не оказались у двери подвала.
— Подожди здесь! — сказал он, исчезая вниз по лестнице, и пару минут спустя музыка стала плавно растекаться вверх из подвала. Когда он открывал дверь, его волосы были сглажены, и он улыбался, предложив свою руку.
— Давай.
— Что происходит?
Уэстон повел меня вниз по лестнице, и я ахнула.
— Что... когда ты сделал все это? — спросила я.
Весь подвал был задрапирован в оранжевый, красный, синий, белый стримеры. Журнальный столик был сделан из воображаемого костра, и белая гирлянда была нанизана через верхние части стен. Широкая улыбка растянулась на его лице.
— Я не был уверен, что ты действительно захочешь пойти, так что это был план Б.
— Ты думал, я откажусь?
— Вплоть до того, как мы сели за стол.
— Так...ты сделал для нас наш собственный выпускной?
Он засунул руки в карманы и пожал плечами.
— Мама помогала.
Я обняла его.
— Я люблю тебя. Я так, — я отрицательно покачал головой, — влюблена в тебя. Я не знаю, почему ты меня так сильно любишь, но мне так повезло.
— Да? — сказал он.
Медленная песня заиграла по радио, и Уэстон сцепил руки у меня за спиной. Я посмотрела на него.
— Мне жаль, что ты не до конца побыла на своем последнем выпускном.
— Не. Этот лучше. Мы должны были приехать прямо сюда после торжественного марша.
Я не собиралась рассказывать ему, что я чувствовала то же самое. Вместо этого, я оперлась щекой к его груди, впервые за эту ночь, позволяя себе расслабиться. Никто не следит, и никто не судит или придумывает заговор и распространяет слухи. Это было просто нашим, в нашем пространстве, именно так, наша история началась. Он прикоснулся губами к моему уху.
— Ничего из сказанного Брэдли не было правдой.
— Я знаю, — сказала я, выдыхая слова.
Здесь не нужно было говорить ему, где держать руки или не целовать меня слишком долго. Мне понравилось, что это наш выпускной, только для нас. Его губы путешествовали по моей шее, и он потянул за воротник моей рубашки, чтобы поцеловать мое плечо. Я направила пальцы в его волосы и посмотрела в его глаза, когда он отстранился. Он уставился на меня с такой интенсивностью, когда держал меня так близко к себе, что я упала, потерявшись в данный момент, чтобы не запрыгнуть.
Другая песня началась, и мы раскачивались взад и вперед. Это не имело значения, если бы я была хороша в танце, или, если я была слишком близка или, если я наступила бы ему на пальцы. Это было такое облегчение, такая свобода. Оптимистичная песня началась, и Уэстон начал прыгать вокруг, качая головой. Я понаблюдала за ним пару минут, подняв бровь, и затем присоединилась к нему, поднимая свои руки над головой, пока тряслись волосы и прыгая по кругу. Мы были свободны и счастливы. Он принял меня как никто другой. Он всегда принимал. Его и мое хихиканье наполнили комнату. Несколько раз было, что я смеялась так долго, в унисон с Уэстоном. До сих пор это был мой лучший день, моя любимая ночь, и все между этим.
Как только песня закончилась, мы задыхались, пыхтели с нелепыми ухмылками на лицах. Знакомая медленная песня заиграла, и Уэстон протянул ко мне руки.
— Большая часть об этом? Мне не придется беспокоиться о какой либо резке.
— Я не хочу танцевать ни с кем, кроме тебя.
Уэстон ослабил свой галстук, и я помогла ему стянуть его над головой. Это небольшое движение обрушило лавину нежных поцелуев, и сильные руки схватили мое тело, они становились более интенсивными, как необходимость. Я побрела назад к дивану, потянув его за собой, и он заулыбался в мои губы. Мы вместе сидели на потертых подушках, занимаясь этим так много раз прежде, но на этот раз было по-другому, и мы оба знали это.
Это было такое клише — предсказуемый секс на выпускном вечере, но я уже готова отдать ему свою девственность. В течение некоторого периода времени в нашей жизни было много новинок, которые объединяли нас. Восемнадцать существовало только сейчас, потому что мы не знали, а что, если в следующий раз, когда мы бы открыли наши глаза на миг — наша юность закончилась. По этой причине мы нарушали правила, делали ошибки, намеренно выбрав неправильный поворот. Мы живем в последние дни оправданные юностью. Однажды, когда мы оглянулись бы назад на это время, если бы было больно смотреть, можно было сказать, что мы были просто детьми. Это было то, что я сказала себе, когда Уэстон поднял мою рубашку над моей головой. На мгновение я задержала дыхание и плотно закрыла глаза. Мое сердце гремело в груди, но я заставила себя присутствовать, чтобы больше не жить с опущенной головой. Первое, что я увидела, когда открыла глаза снова, обожание в глазах Уэстона. Этот взгляд обещал, что бы ни случилось между этим моментом и до конца нашей жизни, я никогда не забуду, как я чувствовала себя в эту секунду бесконечности.
— Ты такая красивая.
Он прошептал слова, настолько погруженный в раздевании меня. Его прикосновение было благоговейным, заставляя меня чувствовать, что его руки самое ценное в мире. После восемнадцати лет хочется быть свободной. Все, о чем я могла думать, принадлежать мужчине, который притянул меня к себе, как будто он нуждался во мне, как в воздухе. Столько мыслей и эмоций боролись друг с другом в моей голове, все это ведет к тем же самым желаниям. Я не могла говорить. Я не знаю, что сказать в любом случае. Все, что я знала, что ночь была нашей, и он был моим. Добравшись до края, я прикоснулась к его груди и почувствовала, как его изящно вылепленное тело прогибается под ладонью. Я потянула его рубашку. Мои пальцы были неуклюжими, когда я возилась с кнопками. Как только я расстегнула каждую, развела по сторонам полы рубашки и проложила дорожку поцелуев по его груди. Вынимая каждую сторону рубашки, я потянула ее вниз по рукам, и Уэстон вылез из рукавов, в это мгновение его глаза были прикованы ко мне.