Случайные связи
Шрифт:
После второго бокала легендарного чешского пива Саша решила, что имеет полное право вмешаться. Именно в качестве постороннего, незаинтересованного человека. Стороннего наблюдателя, так сказать.
— Знаешь что, Маруся, — начала она с пьяной фамильярностью, — раз уж ты такая любительница правды, давай я тебе расскажу правду. Только не о твоем муже, а о тебе самой. Хочешь? — В Марусиных глазах мелькнул испуг, но она все же кивнула. — Так вот, этот клятва перед алтарем для тебя совершенно ничего не значит, точно также как и для твоего блудливого мужа. Но только он в вашем браке свободен, а ты зависима, причем вовсе не от данной тобой клятвы, а от мужа. У тебя нет работы, у тебя нет своих денег, у тебя нет своего жилья. А родители у тебя в Москве живут? — Маруся отрицательно покачала головой. — Ну вот. Конечно, ты не будешь ему изменять, даже если очень захочется. Но тут важно правильно понимать
— И чего же я боюсь? — спросила Маруся с вызовом.
— Ты до смерти боишься потерять своего мужа, потому что, потеряв его, ты потеряешь все.
— Что это, все?
— Все! Жилье, деньги, статус, привычный образ жизни, круг общения. Ты потеряешь все. Разумеется, ты будешь изо всех сил цепляться за своего муженька, прощать ему все его большие и маленькие шалости, делать вид, что ты их не замечаешь, будешь позволять себя обманывать, будешь сама ложиться у порога, чтобы он вытер о тебя свои царственные ноги. Будешь придумывать, что все это ради сохранения семьи, что все это христианское смирение, что ты несешь свой крест, но на самом-то деле, тобою движет только страх, и ты даже не имеешь мужества себе в этом признаться.
— Это не правда! — Закричала Маруся! — Ты меня совсем не знаешь, как ты можешь говорить такие жестокие вещи? — Она уже не сдерживала слез. — Мужчины за соседними столиками, которые на протяжении всего вечера поглядывали на Марусю с откровенным интересом плотского свойства, теперь обратили взгляды на Сашу. Во взглядах этих читалось возмущение: «Как посмела ты довести до слез такую красавицу!». — Я живу со своим мужем, потому что люблю его! Ты ничего не знаешь о любви — истинная любовь, это когда принимаешь человека таким, какой он есть, вместе со всеми его недостатками, вместе со всеми его любовницами! Он не моя собственность, я не могу диктовать ему, как себя вести. Я не имею никакого морального права запрещать ему любить других женщин. Да и не получится у меня это, зато я могу его просто любить, любить, не смотря ни на что! А тебе этого никогда не понять, потому что ты жалкая неудачница, которая никому не нужна! У тебя есть мужество признаться себе в том, что ты никому не нужна? Твоя квартира, твои деньги, твой бизнес, делают тебя счастливее? Могут они обнимать тебя по ночам? Они сбегают для тебя в аптеку, когда ты больна? Они утешат тебя, когда тебе грустно? Ты одинокая, никому не нужная баба! А мой муж любит только меня! Он может трахать все, что движется, но любит он только меня! — С этими словами Маруся схватила свою куртку и выбежала из зала.
Мужчины проводили ее разочарованными взглядами. Саша попросила счет. Ей тоже хотелось плакать. Сдержалась. Разревелась уже после того, как покинула пивнушку. Она брела по Староместской площади, через переулки, вышла к Карлову мосту. Смотрела на Влтаву, в темных водах которой плясали легкомысленные огни. Хотелось утопиться. Эта чертова баба права — никому Саша не нужна! Даже собственной матери, которая сколько Саша ее помнила, устраивала собственную личную жизнь, наплевав на дочь.
Река манила ее, притягивала. А что если взобраться на парапет и прыгнуть… Будет ли ее кто-нибудь искать? Хоть кто-нибудь пожалеет, что она исчезла с лица земли? Что ее больше нет? Кто займется транспортировкой ее тела в Москву? Кто будет ее хоронить? А ведь и хоронить-то некому. Нет, пожалуй, умирать еще рановато. Видимо неправильно как-то она живет, раз нет у нее близких людей. Что-то она делает не так. Нужно что-то менять. Нельзя больше закрываться от людей. Нужно пускать их в свою жизнь, нужно позволять им становиться близкими. Нужно, чтобы на ее похоронах, которые все равно когда-нибудь непременно случатся, было полно скорбящих. Нужно, чтобы говорили о ней какие-то хорошие слова, чтобы все эти люди сожалели, что такой потрясающий человек покинул этот мир. Может быть, Маруся и права — ради любви можно многое простить. Может быть, ради любви можно многое терпеть. Где ее только найти, любовь-то? «Все происходит в назначенный срок», — Саша будто услышала голос таксиста-психолога в своих ушах. Она оторвала взгляд от темной воды, развернулась и побрела назад в гостиницу. Будем ждать. Она обязательно придет. Любовь. Просто еще не время.
Как только Саша вошла в свой номер, в ее дверь постучали. Это была Маруся. Лицо ее было изрядно заплаканным. Косметика отсутствовала. Она сразу стала вполне обычным, живым человеком, а не глянцевой картинкой. Красота ее как-то потухла.
— Извини, — прошептала она и опустилась на кровать. — Прости, если сможешь. Ты оказалась слишком близка к истине, вот я и вспылила.
— И ты меня прости. Я вообще не должна была всего этого говорить. Какое право я имею вмешиваться в твою жизнь? Забудь все, что я тебе наговорила. Это глупости. У каждого своя правда.
— Нет, нет, не нужно забывать. Знаешь, спасибо, что ты мне все сказала. Я же, понимаешь, я внутри ситуации нахожусь, а тут, благодаря тебе, будто со стороны себя увидела. И, знаешь, такой мерзкой я себе показалась, такой лицемерной.
— По-моему, ты несколько преувеличиваешь, — возразила Саша.
— Разве только чуть-чуть, — Маруся улыбнулась вымученно. — Вот уже много лет я себя обманываю. Плету тонкую, замысловатую паутину лжи. Осуждаю мужа за непрестанное вранье, а сама еще хуже — он-то других обманывает, а я себя. И ведь что самое интересное, у меня получается! Причем очень убедительно получается. Я ведь и в самом деле поверила, что люблю его, что ради этой любви терплю его измены. Унижаюсь, позволяю ноги о себя вытирать. Я и к Богу-то обратилась только от отчаянья. Слишком привлекательной показалась христианская идея смирения. А еще знаешь, такая злорадная мыслишка, о которой я сейчас впервые говорю вслух: воздастся еще моему муженьку-то, воздастся за все грехи его и за все мои страдания. Пусть не в этой жизни и не на этом свете, но воздастся. Зло не должно оставаться безнаказанным. Все меня считают доброй, а ведь я не добрая! Совсем не добрая! В моей душе живет жажда мести. Я ее скрываю даже от себя самой. Подавляю. Мне хочется иногда, чтобы ему было также больно, как и мне. Причем, мне хочется, чтобы эту боль ему причинила именно я. Иногда я мечтаю, что швыряю ему в лицо ключи от нашей квартиры, говорю: «Прощай, я тебя никогда не любила, а только терпела!», и уезжаю в лимузине с красавчиком-миллионером. Или изменяю ему направо-налево, со всеми подряд, без разбору, и все-все вокруг знают об этом кроме него. И все над ним смеются, а он ничего не подозревает. И вот однажды ему все открывается. О! Это было бы для него такое потрясение, такое унижение, узнать, что он самый обычный рогоносец! Я была бы отмщена. Ненавижу себя за эти мысли, но они есть, и я ничего не могу с этим поделать. Ничего… Они приходят снова и снова. — По Марусиным щекам снова ползли хрустальные слезы.
— Послушай, но злость — это же совершенно нормальная человеческая реакция. Он делает тебе больно — ты злишься. Ты же не святая. Только вот… — Саша умолкла.
— Что? — Маруся подняла голову.
— Я боюсь спровоцировать очередную вспышку твоего праведного гнева.
— Говори уж, — разрешила Маруся, — будем считать, что сегодня для меня настал момент истины.
— Хорошо. Но, все же, обещай не швыряться в меня тяжелыми предметами, — Маруся кивнула. — Ты мне, наверное, не поверишь, но твой муж вовсе не злодей. Он просто живет так, как ему хочется. Не думаю, что он сознательно причиняет тебе боль. Он просто живет так, как умеет. И он вовсе не обязан хранить тебе верность. Никто никому ничего не должен. Он не должен хранить тебе верность, но и ты не должна все это терпеть.
— Да я бы рада не терпеть, да выбора у меня нет. Либо терпеть, либо уходить, — Маруся усмехнулась.
— Сама же назвала альтернативный вариант, а говоришь, выбора нет!
— Нет, это не вариант. Мне некуда уходить. Ты совершенно права: у меня нет ни жилья, ни работы, ни денег. Где я буду жить? На Казанском вокзале?
— А всю жизнь ломать себя об коленку, всю жизнь терпеть его выходки, да еще и в любую минуту быть готовой к тому, что тебя могут вышвырнуть на улицу — это нормальный выбор ты считаешь? Это достойный тебя выбор?
— Ты думаешь, он может меня выгнать?
— Маруся, я не знаю твоего мужа, я его никогда в жизни не видела, но история полна примерами подобного рода. Вдруг одна из его подружек окажется настолько предприимчивой или настолько его зацепит, что он решится бросить семью. Ты ведь не должна исключать такую возможность. Я понятия не имею, насколько она вероятна, но она вероятна! Вот в чем вопрос!
— Он не может так с нами поступить! Не может! — У Маруси было такое лицо, будто только что рухнул последний столп ее мирозданья. Будто в любой момент может произойти ее личный апокалипсис.
— Может, — произнесла Саша тихо, но жестко. — Все мы наивно полагаем, что ничего плохого с нами произойти не может. Ты ведь сама наверняка несколько лет назад и мысли допустить не могла, что он сможет тебе изменить. А что сейчас? — Саша накинула куртку, вышла на балкон. Там закурила, продолжила говорить уже с балкона. — Сколько в моих салонах было красивых, самоуверенных клиенток — богатых домохозяек. В некоторых столько спеси было… А потом раз и все — муж или любовник уходил и они оставались… ну не то чтобы совсем ни с чем, но уровень жизни резко падал. Некоторые больше к нам не приходили — мои салоны становились им не по карману.