Случайные связи
Шрифт:
Он с самого начала знал, что однажды изменит Амели. Изменит с первой встречной: в тот вечер ему повстречалась О., вот и все.
Они молча поднимаются по лестнице на четвертый этаж. У нее двухкомнатная квартира. Она извиняется за коробки, говорит, что только что переехала. Пока она идет на кухню, чтобы принести что-нибудь выпить, Тристан осматривается. На камине стопка книг. Среди них одна в желтой обложке, называется «Все — болезнь». Он задумывается и не может с этим не согласиться: мы и впрямь ни от чего не излечиваемся. От добродетели тоже умирают.
О. возвращается. Она протягивает ему бокал. Говорит,
Впрочем, что тут сказать? Не может же он лгать сам себе, он-то знает, зачем пришел, это ясно без слов. Он залпом выпивает вино, сейчас ему хочется, чтобы все произошло поскорей. А она садится на диван и начинает рассказывать ему, что раньше у нее была квартира побольше, но там все время пахло сыростью. Как, собственно, во всех домах этого района… Он не слушает, лишь одобрительно улыбается — улыбка весь вечер не сходит с его лица, обещая назавтра неприятную разбитость. Он представляет, как выглядит с этой натянутой гримасой гнусной лжи, подобно балерине, которая, повредив ногу во время спектакля, вынуждена терпеть до конца представления. На смену прежнему пылу, былой горячности незаметно пришли изощренная осторожность и предупредительность, явно свидетельствовавшие о том, что он легко способен все разрушить, что в его власти, от которой он и сам пытается защититься, — отравлять жизнь.
Вдруг на середине фразы он целует ее. Она делает вид, что удивлена, кокетливо возмущается, чтобы показать, что ее так не прерывают. Потом расслабляется, отдается.
Затем они занимаются любовью в постели.
Утром Тристан просыпается с неприятным привкусом во рту.
5.
Он с самого начала знал, что этот день наступит. Недели напролет он только об этом и думал. Женщины на улице стали для него невыносимым соблазном, которому невозможно было противостоять. Чувствовал ли он теперь облегчение? Он уже и сам толком не мог понять.
Амели тоже с самого начала знала, что так и будет. Во всяком случае, именно этим он объяснял ее чрезмерную ревность. Рука об руку они шли в этом дурацком направлении.
Тристан поспешно одевается, за шторами уже угадываются первые проблески нового дня.
О. еще в постели. Она ясно видит, что он подавлен, и сразу догадывается о причине. Она находит ситуацию комичной и неприятной. Малодушие — это разновидность неискренности, думает она, признание слабости. По-видимому, женщины живут для того, чтобы мужчинам было кому исповедоваться.
Сейчас Тристан хочет как можно скорей незаметно исчезнуть, словно вор, прихватив с собой вещественное доказательство собственной глупости.
Он собирается уходить. Придумывает какой-то предлог, почти не надеясь, что ему поверят. Закрывает за собой дверь, спускается вниз по лестнице и наконец выходит на улицу. Раннее утро, свежо. Бесполезно, он все тот же. Он долго бродит по городу, но это не поможет. Ведь он хочет сбежать от самого себя, а это невозможно.
6.
Он вспоминает день, когда впервые встретил Амели. Возникая в памяти, события его жизни зачастую наполняются какой-то странной, выдуманной нежностью. Порою он живет лишь этими воспоминаниями. Он вообще постоянно находится во власти времени. Он прожигает жизнь и чувствует, что бессилен что-либо с этим поделать, и сладкая грусть одолевает его в такие минуты. Запах осени, ощущение «отсрочки».
Амели появилась однажды вечером, вот и все. В первую же ночь они занимались любовью. А несколько недель спустя она уже жила у него. Как это могло случиться?
Совершенно непонятно, ведь он поклялся себе всегда оставаться независимым. Он слишком желал женщин вообще, чтобы жить с какой-то одной. Так почему же с Амели все пошло иначе? Она сумела перевернуть его представления. С ней он действовал вопреки своим принципам. Он позволил ей уверенно войти в свою жизнь.
Классические истории были не для него. Поддерживать отношения, жить вместе, хранить верность, терпеть ревность другого, быть может, пожениться и, как знать, однажды завести детей. Все эти устаревшие клише вызывали в нем лишь недоверие.
Года два тому назад он уже пробовал жить с одной женщиной. Очень скоро это превратилось в кошмар. Едва она переехала к нему, последовал разрыв. Он понял, что точно так же не сможет жить ни с одной другой. Он всегда устраивал все так, чтобы женщины, с которыми он встречался, ни на что не рассчитывали. Никакой сентиментальности — вот единственная гарантия его свободы. Мне кажется, его преследовала мысль о том, что жизнь нужно «испить до дна», ненасытно поглощая все преподносимые ею сюрпризы, удовольствия и туманные обещания.
Он был начинающим адвокатом, проработал всего несколько лет. Блестяще окончив институт, он открыл собственную контору. Дела шли в гору. Но оказалось, что эта сторона жизни его не сильно интересовала. Женщины занимали куда более важное место в его жизни. Именно благодаря им его имя обрело скандальную известность, став чуть ли не символом безнравственности, если такое еще вообще возможно в наши дни.
Но с Амели — он предчувствовал — все будет по-другому. И тем не менее ничего не сделал, чтобы предотвратить катастрофу. Когда она вошла в его жизнь, он вынужден был распрощаться с частью самого себя, со своей свободой. Все это казалось ему похожим на мазохизм.
7.
Первый раз он встретил ее на улице. Тристан стоял на краю тротуара и ждал, когда переключится светофор. Вдруг сзади он услышал:
— Простите, пожалуйста…
Обернувшись, он увидел молодую женщину, в ее присутствии было что-то нереальное. Она искала польский книжный магазин. Пожалуй, ему впервые задавали такой вопрос.
— Вы ищете польский книжный магазин?
— Да…
Он знал, где это: «нужно пройти прямо». А не проводить ли ее? Она пожала плечами, будто соглашалась. Зажегся красный. Когда они переходили, он обратил внимание, что она наступает только на белые полосы. В одном месте ей даже пришлось шагнуть пошире, чтобы не нарушить правила игры; остатки детства, забавные лоскутки одежек, из которых мы давно уже выросли. Захваченная врасплох, она взглянула на Тристана и покраснела.