Случайные связи
Шрифт:
С самого начала, как только она познакомилась с Тристаном, он объяснил ей, что никогда и ни с кем не мог бы жить. Но, несмотря на все его уверения, она более не сомневалась, что он лжет.
Амели принимала ванну, когда зазвонил телефон. Как только раздался первый звонок, она встала, вся в пене — пришлось ополоснуться, прежде чем идти к телефону. Она думала, что это Тристан, он должен был позвонить, чтобы договориться о встрече. В тот вечер их пригласили на ужин. Ополоснувшись, она завернулась в полотенце и выбежала в салон, на ходу приговаривая вслух: «Иду, уже иду».
Она
— Алло?!
Подчеркнуто непринужденным тоном М. спросила Амели, не затруднит ли ее передать Тристану сообщение.
— Я вас слушаю.
— Будьте любезны, просто попросите его мне перезвонить.
15.
Боли в желудке усиливались, но пока все же не мешали ей работать. В сентябре пошел второй год работы Амели в школе Жюль-Ферри. Она занималась вторым годом дошкольного обучения и часто, возвращаясь домой, рассказывала разные забавные истории про своих малышей, которых обожала.
(Порой, уединившись в ванной, она выпячивает живот, выгибаясь, словно беременная, кладет на него руку и разговаривает вслух с воображаемым плодом: «Как ты там, любовь моя? Это мамочка. Когда ты появишься на свет, жизнь станет еще прекрасней. А пока пользуйся моим теплом. Я позаботилась, чтобы у тебя было уютное гнездышко…» Потом она смотрит на свои груди и пытается представить, какими они станут, когда она действительно забеременеет.)
Тристан подолгу наблюдает за ней. Ему кажется, что Амели живет в каком-то другом мире, параллельном их совместной жизни. Она часто что-то напевает. Ее нежный и хрупкий голос становится для него символом того внутреннего мира, который ему недоступен. Иногда, прижавшись лбом к оконному стеклу, она стоит и смотрит вдаль, совсем как ребенок. Суть ее мыслей пока не имеет значения. Она блуждает далеко, в ей одной известных мечтах. Не это ли то единственное, что ей по-настоящему принадлежит?
Когда она остается одна, она подолгу слушает музыку, порой даже танцует. В такие моменты она часто ставит Шопена. Как бы ей хотелось быть пианисткой. Она закрывает глаза и слушает звуки музыки, музыки изгнания. Ей видятся уходящие вдаль польские степи, а на фоне этих нот тихий голос убеждает: в конце концов, слез в мире куда больше, чем ты думаешь.
Они все реже спят вместе. Тристану кажется, что она легко может обходиться без секса. Хотя, чтобы удержать его, она все готова отдать, лишь бы тоже стать его любовницей, но она не знает, как к нему подступиться, не решается даже заговорить.
Однажды они пошли в гости к друзьям — супружеской паре. Сама мысль о «супружеской паре друзей» уже была
16.
У М. большая квартира. Она уже встала, Тристан еще в постели. Он смотрит на нее со спины. Он и сам удивлен, но должен признать, что это тело по-прежнему привлекает его, после стольких ночей.
Она надевает бюстгальтер и как ни в чем не бывало, даже не взглянув в его сторону, спрашивает:
— А кстати, чем занимается твоя жена?
Изумленный Тристан смотрит на нее с восхищением. Она задала свой вопрос совершенно безразличным тоном, лишний раз подчеркивая свою победу.
— Я не женат.
— Да в конце концов, это одно и то же…
— Она преподавательница младших классов.
М. поворачивается, чтобы он увидел, как ее позабавило услышанное. Сама не зная почему, она представляла себе, что та, другая, была «творческой личностью», музыкантшей или что-нибудь в этом роде.
— Ты хочешь сказать, что живешь с училкой?
Тристан пожимает плечами.
— Ну да, в каком-то смысле.
Она в белье, подходит, наклоняется над ним, не касаясь его. В ее взгляде Тристан читает нечто похожее на ненависть. Обычно она никогда не приводит мужчин к себе, предпочитает сама ходить к ним. Тем не менее с самого начала их отношений Тристан постоянно приходил сюда. Они никогда не ходили в отель.
— К чему ты все это спрашиваешь?
— Мне просто интересно…
С чего это она вдруг вообразила, что Амели творческая личность? Просто потому, что в ее глазах творчество является высшей ступенью самореализации. Ей кажется, что у нее нет никаких талантов. Она была бы не прочь развить какие-нибудь свои творческие наклонности, но не находит в себе таковых. Для нее это стало своего рода комплексом.
Она смотрит на Тристана и внезапно замечает, что он постарел. Она знакома с ним только два года, но замечает, что в нем что-то переменилось. Появилась какая-то грузность. Сколько же ему лет? Он еще молод. Всего два года назад он был «центром притяжения». Ее привлекала в нем та легкость, с которой он притягивал к себе людей, всеобщая симпатия, которую он так легко умел вызывать.
— Ты любишь ее?
— Что?
Он мрачно на нее смотрит. Она хорошо знает этот взгляд и боится его.
— Я просто спросила, любишь ли ты ее? Всего-то.
— Я понял…
— Уверена, она-то тебя любит. А ты, ведь ты просто не способен обидеть…
Его раздражение проходит, а на лице появляется выражение лукавой нежности, что-то женское:
— Ты ревнуешь?
Он смеется. Не зная, как реагировать, она тоже принимается хохотать.
17.