Случайный билет в детство

Стрелков Владислав Валентинович

— Серега, мочи! — орут болельщики.

Бац! — действительно намочил. Мяч сбил с ног Ульского и срикошетил в речку.

— Лови его! — теперь мы несемся всей толпой вдоль берега. Мяч прыгает, болтаясь в потоке и натыкаясь на валуны.

— Твою…! — орет Женька, окунувшись в холодную воду. Мяч он упускает.

— А-ха-ха… — смеётся Морозова, остановившись рядом с ним. Переходников злобно зыркает и пригоршней воды на неё ух!

Весело и с визгом начинаются водные процедуры!

Солнце склонилось ближе к вершинам, но по-прежнему палило как будто тут не горы, а Сахара какая-то. Легкий ветерок совсем не приносил облегчения, его только и хватало, чтобы траву на склонах чуть пошевелить. Однако нам это не мешало носиться с мячом, изредка макаясь в речку.

Наконец волейбол надоел, верней надоело кое-кому проигрывать. Даже цыкать на Савина начали, за то, что он ходил, скандируя: «Мы чемпионы! Мы чемпионы! Мы всех победили».

Девчонки предложили играть вышибалы, да сами, естественно, первыми повылетали и теперь болели за свои команды. А мне надоело быть целью «номер один» и, в конце концов, я позволил себя, наконец, вышибить. Ополоснув лицо в речке, присел рядом с ребятами.

— Смотрите, — зашептал Олег и показал на крайнюю палатку, — они опять собрались.

Действительно, взрослые опять делали вид что «чаёк» пьют.

— Видно, винца много взяли.

Мы переглянулись.

— Может и нам по капле? — предложил Ильяс.

— Не помешает, — добавляет Савин.

— Как рекомендует газета «Неделя», — усмехаюсь я, — в разделе — для дома и семьи…

— Точно! — кивает Женька.

Подошли к сложенным в центре лагеря рюкзакам. Савин взял свой и спросил:

— Куда пойдем?

Мы одновременно покосились на взрослых. Сидят, пьют, но по сторонам поглядывают. Если мы сейчас всей компанией в лес двинем — заметят. Тем более поведение у нас заговорщицкое сразу стало. Особенно у Переходникова. Поэтому лучше где-нибудь рядом на грудь принять.

— Давай в палатку, — говорю я, — в крайнюю.

Отошли к противоположному краю палаточного ряда. Из-за огромного валуна, крайняя палатка стояла немного наискось, выходом в сторону. Только мы собрались войти, как из неё голоса прозвучали.

— Там Раевская и Смольнякова, — сразу определил Савин. — И ещё кто-то. Вот блин, что делать будем?

— Сейчас уладим, — хмыкнул Расулов, подобрал с земли сухую веточку и обошел палатку.

— Девчонки, — услышали мы его вкрадчивый голос, — смотрите, я змею поймал!

Булыжники, что держали колышки, дружно звякнули, а мы только-только успели посторониться, как девчонки с визгом вылетели из палатки. И чего так вопить-то! Подумаешь, змея, а точней веточка простая. А они даже разбираться не стали, так стартанули, что палатка чудом осталась на месте.

— И делов-то! — довольно сказал Ильяс, появившись из-за угла. Он откинул входной клапан. Савин воровато огляделся и внутрь нырнул.

Немного погодя выглянул:

— Готово, — прошептал он, косясь по сторонам, — только кружка одна.

— Ничего, — говорю, входя вслед за Ильясом, — по очереди выпьем. Женька, на стреме останься.

— Пятизвездочный, — шепчет Олег, показывая бутылку.

— Да хоть шести, наливай, да по чуть-чуть.

Беру кружку. Ну что же, попробуем — каков он на вкус, пятизвездочный-то?

Вкуса, а тем более букета я не разобрал. Напиток просто огорошил своей крепостью. Аж передернуло всего. Конечно, ничего крепче кефира прежде я не пил, а та жизнь не в счет.

— Ну как? — спрашивает Олег.

— Нормаль, — отвечаю, — а закусить?

— Не доставал. Может хлебом?

Хлебом? Коньяк? Вот, блин, хоть к речке беги запивать! Отдал кружку Олегу. Он плеснул в кружку порцию и тут же протянул Ильясу. Тот проглотил коньяк зажмурившись и тоже заметно вздрогнул.

— Лимон надо было взять, — хрипло говорит он. — Мой отец коньяк лимоном закусывает.

— Коньяк пьют мелкими глотками, — заявляет Савин и наливает себе. Нюхает, отпивает, потом глаза у него выпучиваются, сразу покраснев.

— Алкаш, — хрипит Расулов. — Пойду Женьку на стреме подменю.

Ильяс вышел из палатки, тут же Переходников нарисовался. Плеснули и ему. Женька, выдохнул, выпил залпом, поперхнулся и надрывно закашлял. Лицо его тоже заполыхало краснотой.

— Слабак, — хмыкнул Расулов снаружи и тут же зашипел:

— Атас!

Олег принялся прятать бутылку, а я вылез наружу.

— Где змея? — спросил подошедший Григорьев.

— Какая змея? — удивился Расулов.

— Никакой змеи тут нет, — подтвердил я, стараясь не дышать, чтобы не выдать запаха. Однако тут же обнаружил, что Григорьев сам в сторону дышит, что меня развеселило.

— Девчонкам наверно показалось. — Некстати высунулся Савин. Уж больно красноречиво глаза его блестели. Хорошо хоть Женька унял свой кашель и теперь тихо сидел в палатке.

— Да? — недоверчиво хмыкнул Витя.

В этот момент подошла Щупко. Она взяла Григорьева за руку.

— Ребята решили к водопаду сходить. Пошли с ними?

— Пошли, — тут же согласился он.

Только они отошли от палатки, как ребята почти одновременно вздохнули.

— Пронесло!

— Не обольщайтесь, — говорю, — Витя понял, что мы тут вовсе не лимонад пили.

— Все равно, пронесло, — повторяет Олег.

— Ладно, — вздыхает Ильяс, — пошли, что ли тоже к водопаду сходим?

— Пошли.

* * *

— Засыпает синий Зурбаган. А за горизонтом ураган… С грохотом, и гомоном, и гамом, Путь свой начинает к Зурбагану.

Петь как Пресняков мне гораздо легче, не то, что под Высоцкого голос подстраивать. И получается вполне похоже.

— Грянет ливень резкий и косой, И продрогнет юная Ассоль, И опять понять не смогут люди, Было это или ещё будет.