Случайный билет в детство
Шрифт:
— Не кипятись, Ильяс, и так хреново.
— Хреново им, — хмыкаю я, — но Олег прав, не стоит выяснять теперь — кто виноват и насколько. Мы тут и так, как птички в одном гнезде, причем все не умеющие летать. Все виноваты, включая меня.
— Ладно, — махнул рукой, — сначала наверх заберусь, а там поглядим, что дальше делать.
И наставив палец на Переходникова, сказал:
— А ты, Евгеша, пока закрой глаза и представь, что дома на балконе сидишь. Дыши ровно, думай э-э-э… о прекрасном. Олег, Ильяс, проследите, чтоб он спокойно сидел.
— Хорошо, Серег.
— Есть
Савин хихикнул тихо. Женька только улыбнулся. Ну, что мог сделать — сделал. Еще раз пробежав глазами, и запомнив, все видимые мне уступы и трещины, решительно шагнул к стене.
— Подсадите немного, до того выступа дотянуться надо.
— Удачи, Серёг, — закряхтел Савин, подсаживая меня.
— Удачи…
— К черту, — отвечаю и начинаю восхождение.
Эх, блин! Кто бы сказал мне, что я без страховки, практически в первый раз в жизни, полезу по скале «соло»? Ни за что не поверил бы. Та жизнь не в счёт. Пусть пройти по стене надо всего десяток метров, но эти метры, для меня с каждым шагом, превращались в километры. Это внизу, кажется — легко, но попробуешь… И, может быть, поздно поймёшь, но об этом нельзя думать, надо о парнях думать и лезть осторожно, продуманно. Ошибаться нельзя.
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Вот за этот выступ ухватиться, затем дотянуться до той маленькой трещины…
Пальцы страшно ноют, а пройти надо ещё… а сколько осталось? И что так громко стучит? Как метроном удары мерно отбивает.
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Это не метроном. Это моё сердце. Я словно человек-паук раскорячился на отвесе скалы. А ноги и руки, будто и не мои вовсе. Затекли и жуть как болят. Вниз не смотреть, только на стену. Только на стену… только… но взгляд помимо воли отмечает пропасть внизу. Тогда приходится закрывать глаза и опять, вжавшись в гранит, успокаиваться.
Нет, не страшно, но может закружиться голова, а это короткий полет и всё…
Долго стоять на одном месте нельзя, тело затекать начинает, поэтому вперед…
Когда-то, в той жизни, на тренировках лезли по тренировочной стене, со страховкой. Тут нет страховки, и я сам себе подстрахуй…
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Немного осталось. Сколько? Черт его знает! Два метра, или три метра…
Надо идти дальше, но как назло стена пошла ровная — ни выступов, ни трещин. Чуть выше тот самый карниз. Без страховки не обойти. А как? Надо чуть вправо сместиться, там вроде что-то виднеется. Тихо матерюсь, руку от выступа хоть с помощью монтировки отрывай. Скрипя зубами, наконец, отрываю руку от выступа и тянусь к другому, маленькому такому, что только-только тремя пальцами зацепился. Подтягиваюсь. Дальше, как назло, стена будто отшлифована. Кажется, такие поверхности зеркалами называются. Осматриваю стену по бокам, но там та же проблема. Потянувшись вверх насколько можно, вытягиваю шею и вижу трещину, идущую наискось, но до неё ещё надо как-то дотянуться. Дотянуться не получается — не хватает совсем чуть-чуть, каких-то сантиметров. Опять цепляюсь за тот же выступ и вновь осматриваюсь. Нет других
Долго висеть нельзя — руки начинают затекать, надо решаться…
Присев, шепчу: «Господи, сохрани!»… но не прыгаю. Что-то меня удержало. Что? А то, что будь я в своём взрослом теле, и то бы не прыгнул, потому что я не альп, хоть и приходится иметь дело со снаряжением. Это Генке такие стены как семечки, а мне…
Надо ещё раз попробовать дотянутся, так надёжней будет. А чтобы дотянуться, надо чуть по-другому встать. Итак, новая попытка. Тянусь…
Левая рука хватается за край трещины, в её самом узком месте. Есть, зацепился! Ещё чуть…
Теперь подтянуться. Правой ногой за тот малый выступ. Чёрт, если пальцами там можно было как-то держаться, то кант кеды только-только цеплял гранит в этом месте. Но делать нечего, все равно больше не на что опереться. Начинаю осторожно подтягиваться. Правую руку тяну к трещине…
Вдруг нога соскальзывает, и я чуть не срываюсь вниз. Левую кисть сводит от боли.
— …! — сиплю, болтаясь над пропастью, судорожно стараясь за что-нибудь ухватиться…
Нога ловит тот маленький выступ, с которого сорвалась мгновение назад. Правой рукой зацепляюсь за ту же трещину и прилипаю к камню. Громкий стук из груди, отдаётся в скалу. Фу-х, чуть птицей не стал. Ещё чуть…
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Правильно — ещё чуть-чуть. С трудом подтягиваюсь и в полуметре вижу край скалы. На последний рывок уходят остатки сил. Переваливаюсь на площадку вершины и какое-то время лежу без движения, чувствуя, как во мне бурлит адреналин. Как там, в песне: «… ты счастлив и нем…»? вот и я сейчас чувствую это. Боль медленно уходит и вместе с этим меня прорывает:
— Да-а-а! Да-а-а! Да-а-а!
Орал во всё горло, от осознания того, что хоть и немного поднимался по стене, но шел «соло». И покорил эту вершину!
Наконец, адреналин схлынул, я поднялся, оглядываясь. Вид отсюда ещё лучше. И чего поперлись на этот уступ на стене? Лень по пологому склону подняться было? Так, вся площадка почти плоская. Только посередине торчит каменный выступ, похожий на табурет, или тумбу в бассейне, у которого я и отходил от трудного восхождения.
Посмотрел на часы. Ого! Я поднимался всего десять минут, а казалось, часы прошли! Как там Савин Переходников и Расулов себя чувствуют? Для них наверно тоже это время как вечность длится.
Подошел к краю обрыва и глянул вниз.
— Олег, Ильяс! Я наверху. Как вы там?
— Нормально, — отозвался Савин.
— А ты чего орал? — кричит Ильяс.
— От восхищения.
— Что дальше?
— Я сейчас за веревкой сбегаю. Потом вас вытаскивать буду.
Быстро спустился к бревнам, схватил веревку, забрался обратно на скалу. Бухта выглядела солидно. Сколько тут метров? Начал просматривать её состояние, заодно считая метраж. Что же, немного потертая, но не рваная. А длины… двадцать метров. Отлично! Хватит и с запасом. Только…