Случайный свидетель
Шрифт:
Глава Двадцать Восьмая
У меня пересыхает во рту, а мысли несутся. Вечеринку разгромили — и что, черт возьми, теперь будет? Меня потащат в полицейский участок, понятия не имею, как отвертеться от разговора, Матео арестуют — это гребаная катастрофа.
Затем Пузатик подносит палец к губам, показывая, что мне следует замолчать.
В любом случае, уже поздно их предупреждать. Слишком
Они его поймали.
Я должна был бы почувствовать облегчение, но… его нет.
Пузатый делает шаг вперед, и я отступаю на несколько шагов назад, но затем он проходит мимо двери, попадая на глаза Матео, и я сбита с толку, потому что он даже не вытащил пистолет.
— Вот ты где, ленивый ублюдок, — любезно говорит Матео.
Один из парней стонет и шутит: — О, парни в синем. Придется нам немного сбавить обороты, ребята.
Не знаю, какое сейчас выражение у меня на лице, но, по-моему, это какая-то смесь недоверия и «что за фигня».
— Миа, — говорит Матео, кивая мне. — Возьми сигары.
Я медленно поворачиваюсь, пытаясь понять смысл вещей — и быстро. Матео, очевидно, знает, что они копы, и вполне логично, что у него есть некоторые на зарплате, но… пузатый коп, очевидно, знал, кто я, у двери, когда Матео не мог их видеть, и он сказал мне замолчать.
У меня кровь стынет в жилах, когда я понимаю, что они его обманывают. Они, очевидно, здесь как друзья, копы на его зарплате, но когда их нет, они пытаются заставить близких ему людей свидетельствовать против него.
Я не знаю, что делать. Я могла бы подождать и посмотреть, как все утрясется, но что, если Матео, потеряв бдительность, скажет им что-то, что они могли бы использовать?
Он узнает, что они говорили со мной. Он узнает все. И они видели меня здесь сегодня вечером, поэтому они больше никогда мне не поверят, если я скажу им, что мне нечего им предложить. Они придут за мной , и поскольку я не могу отвернуться от него… что со мной будет?
Мои руки на сигарах, но я не могу пошевелиться. Весь мир внезапно рушится вокруг меня, и мне трудно дышать. Трудно найти выход из этого.
Я бросаю сигары.
Оборачиваюсь и еще раз смотрю на стол.
Затем, прежде чем я успеваю отговорить себя, я подхожу к Матео. — У тебя закончились сигары.
С недоумением нахмурившись, он говорит: — Нет, у меня нет.
Я киваю. — Есть еще сзади? Можешь показать?
Выражение его лица проясняется, и он откидывается назад, бросая на меня испытующий взгляд. Он тихо спрашивает: — Хочешь, я отведу тебя в заднюю комнату, одну, и покажу, где сигары?
Вздохнув, я говорю: — Да.
Он кивает один раз, затем встает. — Джентльмены, извините меня на минутку. Мне нужно помочь
Хотела бы я, чтобы он поторопился, черт возьми. Эти тупые копы, вероятно, знают, что я собираюсь сделать, и нам всем повезет, если они не остановят меня раньше, чем я это сделаю.
Надеюсь, что их превосходят числом, и нет поддержки снаружи. Это единственный способ, который сработает.
В то же время я даже не хочу думать о том, что Матео с ними сделает, если они останутся одни.
Следуя за мной в заднюю комнату, он говорит: — Должен признать, это меня удивляет.
— Поверьте мне, это крайний вариант.
Но он выпил даже больше обычного, и он расслаблен. Его руки падают на мои бедра, и он придвигается ближе, не агрессивно, просто… странно игриво. — Хочешь поиграть, Миа?
— Нет, — говорю я, убирая его руки, но удивляюсь, что он позволяет мне это.
— О, да ладно. Он наклоняется, запах его одеколона ударяет мне в ноздри, а его губы скользят к моей шее. Моей чувствительной, чувствительной шее.
Я хватаю его за волосы, оттягивая его рот от своего тела. — Стой. Мне нужно тебе кое-что сказать.
— Тебе нравится выдергивание волос? — спрашивает он с чувственной улыбкой. — Спасибо. Я одобряю.
Он тянется к моей руке, несомненно, чтобы потянуть, но я хватаю его за запястье. — Матео, эти двое, которые только что вошли, — копы.
Его брови приподнимаются, но он, похоже, не впечатлен моим интеллектом. — Да, я знаю. Вот почему я даю им деньги. Но не слишком радуйся, они меня не арестуют.
Он все еще дразнится, и хотя это немного освежает, на это нет времени. — Да, они могу, — говорю я, немного отчаянно. — Эти парни не твои друзья, Матео. Они остановили меня в понедельник перед школой. Они задавали мне вопросы о тебе. Они хотели, чтобы я дал им информацию, чтобы… дать показания против тебя.
Всякое веселье исчезает с его лица, и его место занимает пугающий стоицизм. — Понедельник?
Сглотнув, я киваю головой.
— Ты мне не сказала.
Блядь . — Нет. Я… я им ничего не говорила, я сказала им оставить меня в покое. Наверное, мне стоило тебе рассказать, но… просто… там много всего происходило.
То, как он меня изучает, заставляет меня съеживаться. Обычно, когда он смотрит на меня, есть некий след веселья, то ли потому, что он думает, что я наивный идиот, то ли потому, что он наслаждается игрой, в которую, как знает только он, он играет с моей жизнью. Но сейчас он предельно серьезен, и это посылает по моему позвоночнику страх, которого я никогда не знала. Если бы он посмотрел на меня так в первый раз, когда он направил на меня пистолет, я бы, наверное, упала замертво от сердечного приступа и избавила бы его от хлопот.