Слуга Дракона

Дрейк Дэвид Аллен

Все, что связано с Морскими Повелителями, относилось к области мифов. Тем не менее сам город был вполне реален.

И вполне возможно, что за тысячу лет до Лоркана возникло древнее Королевство, объединившее южные острова Архипелага.

Но если поверить в существование Валхокки, то следует признать правдивыми истории о ее гибели. Согласно легенде, последний из Морских Повелителей – лорд Мантис – обрек на смерть некоего волшебника и бросил его тело в море. Тогда волшебник вернулся на землю во главе целой армии морских демонов.

Подобно сухопутным медузам они хлынули на улицы города, предавая смерти все живое, разрывая на части здания своими щупальцами.

Ах все это, конечно, выдумки. Философ Бранком, изложивший данную историю, утверждал, что он обнаружил подлинные серианские хроники тех времен. Но многие считают, что все выдумал сам с целью утверждения версии божественного возмездия.

Ну, так или иначе, Шарина не собиралась здесь надолго задерживаться. Будем надеяться, ей так и не доведется проверить правдивость истории гибели Валхокки.

Милко кивнул в сторону дощечки, на которой был изображен Пастырь с двумя козами.

– Я верую в Пастыря, – сообщил он, – как и большинство выходцев из Разока. Однако здесь, в столице, больше поклоняются Госпоже.

– Я и сама поклоняюсь прежде всего Госпоже, – сказала девушка, – но хотелось спросить вас о другом. Как вы относитесь к артефактам других верований, из более древних времен?

Шарина хорошо помнила реакцию поселенцев на сверхъестественное событие: они гнали ее, как дикого зверя, до самого разрушенного дворца Дракона. Она очень боялась, что встретит подобное отношение у их потомков, населяющих Валхокку. Лучше бы ей в таком случае предварительно потрудиться над брошью и свести компрометирующее изображение.

– А, – просветлел лицом Милко, – вы, наверное, из тех, кто раскапывает древние гробницы… Знаете, люди по-разному относятся к этому. Что до меня, то я считаю: человек, достающий подобные вещи из земли, не более достоин осуждения, чем тот, который разрабатывает полезное месторождение. Но вы абсолютно правы, что решили обсудить это заранее.

Шарина откинула плащ на спину, полезла за пазуху и выудила золотую брошь. Она положила вещицу, еще хранящую тепло ее тела, на пустой стол перед ювелиром.

Глаза Милко расширились при виде размеров пьюльского ножа.

– Похоже, я напрасно сделал выговор Тилару, – сказал он. – А я-то не мог понять, почему он так встревожился при виде дамы с кинжальчиком. Не подумайте только, что я обвиняю вас, миледи.

– Этот нож принадлежал моему другу, – коротко сообщила Шарина. Ей все еще доставляли боль воспоминания о Нониусе. Она выставила золотую пластину на середину стола и добавила: – Яношу его в память о нем. Ну и чтоб использовать… в случае нужды. Как это не раз случалось в прошлом.

Милко кивнул с отсутствующим видом: все его внимание переключилось на брошь.

– Можно? – спросил он, и Шарина придвинула изделие к нему поближе.

– Прекрасный образец, – задумчиво произнес он, держа брошь

за края и поворачивая ее в разные стороны. – Золото, конечно, не окисляется, но все же странно, что долгие годы, проведенные в погребении, не сказались на цвете изделия.

Девушка пожала плечами и улыбнулась, как бы извиняясь за свое нежелание давать дополнительную информацию о происхождении броши.

С полки, где у него хранились инструменты, Милко достал металлические весы и подвесил их на длинной медной цепочке к крюку на потолке. Вынул из сундука золотые грузики, положил три из них на одну чашу весов, на другую водрузил брошь Шарины. Осторожно, прибавляя по одному делению, уравновесил весы.

Девушка молча наблюдала за всеми манипуляциями. Не проявляя излишней спешки, ювелир тем не менее все делал быстро и точно. Покончив со взвешиванием, Милко достал из рукава маленький ножичек и сделал пометку на мерной палочке из ивы.

– Надеюсь, вас не оскорбит, если я возьму пробу на сплав, миледи? – спросил он. – Порой блеск вводит людей в заблуждение.

– Действуйте, – одобрила Шарина. – Мне и самой интересно, насколько золото чистое.

Тогда Милко снял с той же полки чашу, которую девушка назвала бы чашей для вина. Качество ее было намного выше, чем у изделий, что Шарина рассматривала в гончарных лавках по дороге. Чаша оказалась наполовину заполненной чистой водой.

Внутренняя глазурованная поверхность посудины была украшена гравировкой, изображавшей гарпию во всех деталях. Кончики ее расправленных крыльев касались края чаши, так что горизонтальные перья образовывали мельчайшие мерные деления чаши.

Милко с большой осторожностью опустил брошь в воду. Шарина стояла рядом и внимательно наблюдала за процессом, хотя имела весьма слабое понятие, что в сущности происходит.

Ювелир в удивлении покачал головой. Он указал на позицию, до которой поднялась вода: в точности до кончика одного крыла и до середины, меж двух перьев, другого.

– Совершенно чистое, – произнес Милко, – это чувствуется даже на ощупь. Я даже утяжелил медью свои гири. Такой мягкий металл, как ваш, нельзя трогать, что бы не стирать его и, следовательно, терять в весе.

Он поставил чашу на стол и сел сам, жестом пригласив девушку последовать его примеру.

– При всем при том остается открытым вопрос, каким образом вы собираетесь распорядиться этой вещью, – осторожно произнес ювелир. – Как вы справедливо подозревали, в нашем обществе имеются люди, которые придут в раздражение от вашей находки. Настолько, что не остановятся перед насилием.

Слегка улыбнувшись, он поправился:

– Во всяком случае, сделают такую попытку… Вы понимаете, миледи, я говорю не о себе. Но это только одна сторона вопроса. Кроме подобных безумцев, существуют люди, которые, напротив, готовы выложить круглую сумму за подобный артефакт, независимо от металла, из которого он изготовлен.