Слуга Империи
Шрифт:
Если вопрос и был риторическим, найти на него ответ не составляло труда. Даже Кевин мог бы предсказать, что Партия Синего Колеса еще раз переменила бы свой политический курс и вышла из Военного Альянса. Тогда у Альмеко остался бы лишь один сторонник, способный оказать ощутимую поддержку, - Минванаби. Но, имея с флангов Акому и Ксакатекасов, которые постарались бы доставлять ему как можно больше неприятностей, Десио не сумел бы прислать на помощь Альмеко серьезное подкрепление. Альмеко и его партия оказались бы в безвыходном тупике после тринадцати лет почти самодержавной власти.
Энергично отжав над
– Тогда императору осталось бы лишь прибыть в Высший Совет и огласить там свои мирные предложения, а у Стратега не хватило бы силенок, чтобы ему воспрепятствовать. Очень ловко сработано.
– Кевин восхищенно свистнул.
– Ваш Ичиндар - весьма толковый юноша.
Аракаси что-то прикидывал в уме.
– Не думаю, что наш император - даже при таком повороте событий - пошел бы на открытое противостояние со Стратегом... если бы не имел в запасе силы, к которой мог воззвать.
Глаза Кевина широко раскрылись:
– Маги!
Мара кивнула:
– У Альмеко были свои "любимчики", и чтобы их обезвредить, Ичиндару понадобились бы союзники.
– Обернувшись к Аракаси, она распорядилась: - Ступай, поговори со своими агентами. Выясни, если сумеешь, кто из Всемогущих мог быть вовлечен в эту игру. Поинтересуйся, нет ли у кого-нибудь из них особо тесных связей с любым членом Синего Колеса, особенно с домом Шиндзаваи. Похоже на то, что именно они заправляют всем происходящим.
Когда мастер тайного знания откланялся и удалился, Мара прищурилась, словно вглядывалась куда-то в даль с головокружительной высоты.
– Близятся великие перемены, я это чувствую, - сказала она.
– Но очень трудно овладеть инициативой, когда плаваешь в луже чоки.
– Смотря какой инициативой, - возразил Кевин и кольцом сильных рук загородил ее от опасностей жестокого мира.
Громы и молнии Миламбера не привели ни к каким разительным переменам. Когда вода в реке начала прибывать и наладилось судоходство, Мара получила от властителя Кеды сообщение, что ее условия аренды складов приняты. Разрушение ряда портовых сооружений в Кентосани не оставило ему других возможностей, а первая партия зерна, доставленная на рынок во время паводка, награждалась особым призом. Властитель Андеро уступил ей голос дома Кеда при минимуме гарантий: поскольку вызов на собрание Высшего Совета так и не состоялся, такое обещание имело сомнительную ценность.
Однако Мара послала гонца с подтверждением заключенной сделки. Любое обещание было лучше, чем вообще никакого обязательства, а из сообщений, доставляемых мастером тайного знания, стало известно, что властители, не озабоченные извлечением торговой выгоды из преимуществ момента, были крайне недовольны политикой императора. Мир, говорили они, это акт малодушия, а боги не жалуют слабых народов.
Затем новости потекли плотным потоком. Мара провела в совещании с Аракаси еще одно утро, тогда как Кевин дремал в саду под сенью дерева. Поэтому он лишь позже, когда поступило официальное уведомление, узнал, что Свет Небес отправился в Равнинный Город с намерением пересечь Бездну и провести переговоры о мире с монархом Королевства Островов - королем по имени Лиам.
При упоминании этого мидкемийского имени Кевин вскочил:
–
– Король Лиам, - повторила Мара, похлопав по пергаменту, доставленному имперским посланцем.
– Так это здесь написано рукою личного писца императора.
– Но ведь Лиам - сын лорда Боуррика, - вспомнил Кевин.
– Если он сейчас король, это может означать лишь одно: король Родрик, принц Эрланд Крондорский и сам Боуррик - все они мертвы.
– Что ты знаешь про короля Лиама?
– спросила Мара, выбрав одно из сидений рядом с ним.
– Я не очень хорошо его знаю, - признался Кевин.
– В детстве мы как-то играли вместе. Я помню только, что это был рослый и смешливый белобрысый мальчишка. С лордом Боурриком я однажды встречался на военном совете.
Он замолчал, настигнутый вихрем воспоминаний о родине. Потом любопытство пересилило, и он попросил разрешения прочесть полученный документ. Уразумев смысл послания, Кевин с кривой усмешкой отметил, что император, очевидно, не представляет себе путешествия без половины знатных персон империи. Согласно приказу, в почетный эскорт Света Небес должны входить предводители пяти Великих Кланов и старшие сыновья половины других властителей.
– Заложники...
– Мидкемиец предпочитал называть вещи своими именами.
– Властители вряд ли нарушат эдикт и затеют тут кровопролитие, пока их наследники пребывают в полевом войске императора.
– Внезапно арена политики померкла перед мысленным взором Кевина. Закрыв глаза, он попытался вызвать в воображении образ юноши с каштановыми волосами, одетого в сверкающие доспехи и сидящего за столом напротив другого юноши - Лиама, сына Боуррика... и, как удар в сердце, его пронзила мысль о том, сколько же времени прошло. В его отсутствие продолжалась война и гибли люди. Он даже не знал, живы ли его отец и братья, и далеко не каждый день даже вспоминал о них.
И сейчас, сидя в прекрасном саду посреди чужих цветов, рядом с женщиной из страны, нравы которой часто казались невообразимо жестокими, Кевин, третий сын барона Занна, глубоко вздохнул, пытаясь определить: кто же такой он сам?
– Но зачем Ичиндару туда отправляться собственной персоной?
– размышляла Мара, не подозревая о сумятице чувств своего возлюбленного.
– Такой риск для нашего Света Небес!
– А что ж, по-твоему, наш король должен сам явиться сюда? После того как ваша солдатня опустошала его владения в течение девяти лет? "Забудьте, ваше величество, что мы жгли ваши города. Просто шагните через эти Врата в наш мир!" - так, что ли? Ну уж нет! Вспомни, этот король был боевым офицером в армии своего отца почти с самого начала войны. Он знает, с кем имеет дело. Доверие будет весьма редким товаром в Королевстве, пока ваши господа не заслужат его.
Мара не могла не признать его правоту.
– Из твоих слов можно сделать вывод, что мы скорей достойны недоверия.
Такое хладнокровие больно уязвило Кевина главным образом потому, что он ожидал возражений. Он засмеялся холодным и горьким смехом:
– Я люблю тебя больше жизни, Мара из Акомы, но я тут один такой. Тысячи моих земляков встречаются с людьми Келевана лишь на поле боя и видят в них только врагов, которые вторглись на нашу родину ради кровавого захвата. Все это не сулит легкого мира.