Слуги Ареса
Шрифт:
Сильвер вышвырнул недокуренную сигарету в окно. Он этого мерзавца достанет, и очень скоро. И сделать это будет несложно. Дурацкие черные очки, заляпанные грязью номера машины и искусственно искаженный голос - не помеха.
Два человека, которых он назвал этому торопыге, действительно лучшие в Москве. Ну одни из лучших, так будет вернее. Очень способные ребята. Только к Дмитровке они отношения не имеют. И к Сильверу тоже. Люди Назаряна, правая и левая руки Армена, так сказать.
– Что ж, мне доставит удовольствие понаблюдать за... ампутацией, подумал Сильвер.
– А потом мы возьмемся и за
С полчаса Сильвер сидел в машине, ждал, пока утихнет боль, слушал композиции с кассеты, размышлял.
"Конечно, импровизация!
– наконец заключил он.
– Следовательно - явная нехватка времени.
Или он тоже любитель джаза?"
Музыка кончилась. Постанывая и чертыхаясь, он выполз из машины и стал менять колесо...
...Степанов вернулся домой около пяти утра - было уже совсем светло. Он не смыкал глаз больше суток и теперь чувствовал сильную усталость. С того момента, как ему удалось взять Сильвера на сопровождение в автосалоне на ВВЦ и до эпизода на Минском шоссе, прошло часов тридцать, и все это время он практически не вылезал из-за руля. Бессонную ночь провел возле дома Сильвера невдалеке от припаркованного новенького "фиата", потом целый день мотался за ним по городу, потом пара часов ожидания около "Манхэттен-экспресс" и наконец - Минская трасса. Только к этому моменту Сильвер остался в одиночестве. Причем проводка чуть было не сорвалась из-за сущей ерунды - на улице с примечательным названием "Кирпичные выемки" капитан залетел в какую-то выбоину, залитую водой, и словил "грыжу" на заднее колесо. Поставить же запаску не было никакой возможности - "фиат" был бы утерян безвозвратно.
Войдя в квартиру, Степанов стянул с себя тесноватую пропотевшую милицейскую форму и с отвращением отбросил в угол. Пустив в ванную горячую воду, достал из холодильника бутылку ледяного чКаберне", полкруга имеретинского сыра. Обнаженный, рухнул в низкое кресло, впился зубами в пресный холодный сыр, запил кусок изрядным глотком терпкого горьковатого вина. В три приема осушив бутылку и дожевывая на ходу сыр, поплелся в ванную, замычав от наслаждения, погрузился в обжигающегорячую воду. Через пятнадцать минут, обдав себя ледяным душем, вернулся в комнату, с удовлетворением ощущая, как восстанавливается способность к логическим умозаключениям. Сел за письменный стол и взглянул на большую фотографию, висящую перед ним на стене.
На черно-белом снимке были изображены два человека, увешанные альпинистским снаряжением. Они стояли на перевале, за их спинами поднимались к небу вершины горного массива Восточных Саян.
"Десять лет, - подумал капитан.
– В этом году как раз будет десять лет. И отмечать придется одному".
Он опустил глаза, с минуту рассматривал мутное отражение собственного лица в темной полированной столешнице.
"Сильвер мог соврать. Мог. Пожалуй, шансов пятьдесят на пятьдесят - не больше. Но время, время... Третья суббота как раз завтра".
Капитан поднялся, взял с дивана револьвер, выбил шомполом стреляную гильзу, затем извлек неизрасходованные патроны, поставил на стол в аккуратный ряд.
"Кто же на конце цепочки? У меня осталось всего десять дней".
Он добавил в ряд седьмой патрон и принялся чистить оружие.
X. ВТОРОЙ ФРАГМЕНТ
Алферов столкнулся с Гущиным на третьем этаже основного здания Главного разведывательного управления Генштаба, на Хорошевке. Встреча была неожиданна для обоих.
– Приветствую, товарищ генерал.
– Алферов первым протянул руку.
– Взаимно.
– Гущин энергично ответил на пожатие.
– Как вижу, мы с вами опять пасемся на одном лугу?
Он кивнул на дверь кабинета с номером "31 б", откуда только что вышел Алферов. Тот усмехнулся неопределенно, развел руками. Гущин взглянул на часы.
– Мне назначено на двенадцать ровно. Есть еще десять минут. Вы не торопитесь?
– Я всегда к вашим услугам.
Гущин подхватил Алферова под локоть, подвел к окну. Смахнув пылинку с лацкана своего темного не по сезону пиджака, тоном заговорщика спросил:
– Собираетесь войти в историю изящной литературы?
– Поясните, Василий Николаевич!
– Алферов с деланным недоумением взглянул на отставного генерала.
– Я к тому, что мемуары положено писать только в отставке, тем более людям нашей с вами специальности. К тому же вы еще слишком молоды для такой... работы.
– Тогда я займу очередь за вами, - парировал Алферов. Скользнув взглядом по многочисленным орденским планкам на пиджаке собеседника, добавил: - Когда соберу вот такой роскошный иконостас.
– Такой уже не удастся, - с непритворной грустью в голосе заметил Гущин.
– Несуществующие награды несуществующей страны...
– "Кружится ветер и возвращается на круги своя", - процитировал Алферов, многозначительно подняв вверх указательный палец и плавно переместив его в направлении комнаты "31 б".
– Вы, как всегда, исключительно проницательны, товарищ генерал. Мемуарный вопрос рассматривался, скрывать не буду.
– А зачем скрывать? Все мы исполняли свой долг и, в отличие от нынешних времен, делали это гораздо более успешно.
Гущин снова взглянул на часы.
""Ролекс", - отметил про себя Алферов.
– Не дешевле тысячи долларов. А как же? Понимание долга у Василия Николаевича всегда было своеобразным".
– Пора, пора!
– Гущин слегка поклонился собеседнику. Матово блеснула обширная бледно-желтая лысина.
– Вероятно, с сегодняшнего дня нам обоим предстоит серьезное сотрудничество, во всяком случае, я получил намек от... инстанции.
– Что ж. Если это так, то я искренне рад. Работа с вами всегда была хорошей школой.
– Благодарю, в любом случае позвоните мне вечером, в десять.
Гущин скрылся за дверью кабинета. Алферов задумчиво проводил глазами его невысокую плотную фигуру.
"А не он ли сам источник этих виршей?
– пришла ему в голову неожиданная мысль.
– Уж больно точно прописаны многие детали. И сам ход весьма нестандартный, вполне в духе автора "Крейта"..."
...Когда Толмачев передал Крейту микропленку, его охватило странное чувство - огромное облегчение, почти безудержный восторг и в то же время осознание стремительно накатывающейся катастрофы, кошмара, в котором ему предстоит исчезнуть.