Слуги Ареса
Шрифт:
– Давай, давай!
– донесся до Степанова грубый хриплый голос.
– Заходи, не стесняйся!
Единственная комната домика была завалена телогрейками, сапогами, каким-то строительным инвентарем. За грубым дощатым столом с керосиновой лампой посредине сидел огромный мужик с абсолютно лысой головой и маленькими злобными глазками, остро посверкивающими из-под массивных надбровных дуг. Он был в черной облегающей майке, выгодно подчеркивающей рельеф слегка оплывших массивных мышц. На правом плече можно было заметить искусную трехцветную
– Ну и рожа у тебя. Питон!
– заметил Степанов, присаживаясь к столу. С каждым годом все страшнее.
Детина ухмыльнулся миролюбиво.
– Не родись красивым, а родись... неглупым!
– Он звучно похлопал себя по тускло блестящему черепу.
– Извилину не повреди!
– обеспокоенным тоном воскликнул капитан. Выпрямишь ненароком.
– Шутки все шутишь, Миша? Видал, какую хату строю?
– Видал. Острог какой-то.
– А... Заметил? Это - специально. Я, Миш, в тюрьме родился, в тюрьме и помру. Только в джакузи с бутылкой "Мартини" и с дюжиной телок вокруг, а?
– Эстет... Сторожку сносить не будешь?
– Не... Здесь сейчас работяги живут. Отпустил вот на два дня погулять. Молдаване. Хорошо пашут, добротно. И сад оставил. А соседи все повырубили. Люди новые. Выпьешь?
– За рулем я.
– Оставайся, переночуешь. Посидим, поговорим, времена старые вспомним, а?
– Некогда. По делу я.
– Все по делу да по делу. Ну, давай.
– Ствол нужен.
– Э... Ты за кого меня держишь-то, мил друг? Я ж теперь высоко. Почти под облаками. Ко мне теперь только за советом ездят, за словом мудрым, а ты - ствол! Я, Миш, нынче сам не воюю и пушками не торгую. Я только слежу, чтоб дела по совести делались...
– Слушай, Питон!
– перебил Степанов раздраженно.
– Я могу тебе напомнить, из какого дерьма я тебя пару раз вытас кивал. Да только вряд ли ты это забыл. Это сейчас под облаками, а тогда...
– Добро не забываю, Миш. Но тогда - не сейчас, сам понимаешь...
– Ты, сволочь уголовная, - мягко сказал Степанов и с удовлетворением отметил, что уголки губ собеседника опустились. Добродушная улыбка, столь нелепая на лице Питона, наконец сменилась привычным холодным оскалом.
– Я не просто так на тебя время трачу.
– Твоя контора, Миш, это теперь - козий взбздох.
Никак не больше, - сказал Питон, отводя взгляд от лица капитана.
– Ненадолго.
– На этого рассчитываете, с крыльями?
– Питон смешно взмахнул руками. И то - мужчина серьезный! На меня весьма похож. Только с шевелюрой.
Оба рассмеялись. Обстановка несколько разрядилась.
– Ладно, Миш, не кипятись. Я так, не подумавши, брякнул. Что нужно-то?
– Револьвер. И глушитель.
– Всего-то? Я думал, серьезное что. "Узи" хочешь?
– Я сказал - револьвер.
– Часок подождешь?
– Подожду.
Питон стянул телогрейку с ближайшего стула.
При этом движении Степанов подобрался, но оказалось, что на стуле лежит всего-навсего сотовый телефон.
– Извини, Миш. Я выйду, поболтаю.
– Валяй.
Через пару минут Питон вернулся в дом, кивнул удовлетворенно.
– Привезут минут через сорок. Выберешь сам, по вкусу.
– Другое дело. А то...
– Не кипятись, не кипятись. Давай-ка все же по маленькой.
– Ну давай...
Ленивая болтовня скрасила ожидание. Был уже первый час ночи, когда к сторожке подъехала машина. Кто-то постучал в низкое окно. Питон приподнял цветастую грязную занавеску и выглянул наружу.
– Ну пойдем, посмотрим.
– Он накинул телогрейку на могучие плечи и вышел.
Возле белого "мерседеса-230" стояли два невысоких крепыша в темных рубашках. При виде Питона один из них молча поднял крышку багажника и вытащил серый пластиковый чемодан средних размеров.
– В дом неси, - скомандовал Питон и зябко поежился. Ночь действительно выдалась прохладная.
Положив чемодан на стол. Питон открыл его и извлек несколько коробок и пару тряпичных свертков.
– Выбирай, Миш!
Степанов открыл коробки. Что и говорить, выбор был недурен - Питон марку не уронил. Две модели были немецкими - "Арминий" и "Корт-кобат", две американскими - "Смит-Вессон" 28 и 60 и одна испанская подделка под компактный "Кольт Детектив Спешиел". Все оружие было в прекрасном состоянии, к каждому стволу имелось по два боекомплекта и глушитель. Капитан хотел было остановиться на "Арминий", но тут Питон развязал сверток. На промасленной ткани лежал небольшой никелированный револьвер.
– Странно!
– Степанов взял в руки изящное оружие.
– Вроде бы наган?
– Наган, наган. Точно. Только необычный. Нравится?
– Пожалуй.
– Во! Рыбак - рыбака... Специзделие для НКВД.
Тула, 1937 год. Ствол короткий и рукоятка анатомическая. Чувствуешь, как в руке сидит? Как влитой! А спуск попробуй. Попробуй, поробуй! Как бархатный, чувствуешь? Ручная подгонка. Ювелирная, брат, игрушка! Большие деньги сейчас дают.
– Я не дам.
– Да нет, это я так, к слову. Бери, коли понравился. Но если дела не будет, верни, а? Музейная вещь!
– Посмотрим.
Степанов тщательно завернул оружие в тряпку. Во втором свертке нашлись патроны и короткий самодельный глушитель. Положив все это добро в кейс, капитан протянул Питону руку и попрощался.
– Счастливо, Миш, счастливо! Ты звони, если что.
Пойдем, провожу.
Когда габаритные огни "шестерки" исчезли за поворотом на перекрестке, один из крепышей спросил:
– Что это за красавец?
Питон помолчал, сплюнул на песок, спросил сам:
– Армен меня боится?