Слуги тихого омута
Шрифт:
– Я слушаю, – проговорил Ренни.
– Очень хорошо. Эльга, милый мой, убила человека. В свое время она сумела убрать с дороги любовницу своего мужа. Сам понимаешь, по молодости люди порой совершают глупости, но такое…
– Как? Разве это возможно… ведь считки…
– Угу. Считку ты раз в год сдаешь. Тут всё вообще… глупо. Она нашла женщину, и подговорила своего брата испортить её катер. Конечно, уронить машину практически невозможно, но если хороший техник слегка собьет навигатор с толку, да еще и подкорректирует внешнюю сенсорную пластину… так, чтобы она скалу,
– Та женщина…
– Та женщина погибла, – тихо сказал Дауд. – Семья денег на попытку воссоздания, разумеется, не имела. Конечно, нашли их практически сразу – через час уже шло разбирательство. Что интересно – загулявший муж был в курсе того, что братик с сестричкой задумали, и не вмешался. Не предупредил.
– Может быть, она любила мужа, – осторожно предположил Ренни. – И не стоило так жестоко наказывать её.
– Да, любила. Деньги она любила. Квартиру шикарную, яхту… Она даже ребенка своего так не любила, как это вот всё, – Дауд поморщился, словно от кислого. – Я слишком хорошо знаю.
– А где теперь ее брат? Тот, что испортил катер? – спросил Ренни.
– Ты не понял? – усмехнулся Дауд. – В соседней комнате. В том же доме. В общем, эту парочку наказали тем, что сняли детекторы. Эльге было сорок, брату пятьдесят. Мужа тоже слегка наказали, выслали из Саприи вместе с дочкой в какое-то береговое поселение, слава Богу, далеко от нас. Кажется, на Восток. По крайней мере, я больше их не видел. А вот Горный, увы, в нашей юрисдикции.
– Дауд, но при чем тут ты?
– Забыл сказать. Та умершая женщина, Руфь, была моей старшей сестрой. А теперь на секунду поставь себя на мое место. Кстати, Эльга очень любит делать подобные фокусы. Кажется, ей это приятно.
– Тогда… – Ренни опустил голову. – Тогда всё правильно.
– Что правильно? – прищурился Дауд.
Ренни не ответил. Корпус катера стал прозрачным, внизу, оказывается, давно было море – сбились с курса, об управлении просто забыли. Колючие звезды – и почти неподвижное море внизу. Пространство вокруг них было пустым, катер словно завис в вакууме между замершим небом и холодной тёмной водой.
– На что еще мы имеем право? – в пространство спросил Ренни. – Скажи, Дауд? Ведь ты это сделал тогда сам, верно?
– Сам. Потому что это моя обязанность, Ренни. Ты сейчас путаешь право и долг. Ты думаешь, мне теперь легко? – с отчаянием воскликнул он. – А эта, пока не умрет, будет меня вызвать. Обязательно будет. Потому что отлично знает – мне больнее, чем ей.
– И тем не менее…
– Да, тем не менее. Скажи, Реджинальд, ты согласен со всем, что видел сегодня?
– Нет, – Ренни отрицательно покачал головой. – Скорее, я со всем не согласен.
– Знаешь, иногда я просто хочу умереть, – признался Дауд. – Веришь?
– Не знаю, – Ренни смотрел в небо, словно там мог откуда-то появиться ответ на мучивший его вопрос. – Дауд… я не уверен, что сумею… я только сейчас понял… Если всё вот так… я могу не справиться. Пойми, мне жаль… людей.
– А вот это правильно. Коллеги, экзамен пройден, – сказал Дауд в пространство. – Я рекомендую Реджинальда Адветона к получению статуса и должности младшего постоянного врача. Просьба подтвердить согласие или высказать возражения.
Корпус катера стремительно помутнел, и вокруг Дауда и Ренни замерцали светло-зеленые огоньки.
– Пойми, то, что ты сейчас видел – это тоже жалость. И любовь. Потому что спасти всех тех, кого та же Эльга могла еще покалечить или убить, возможно было только таким способом.
– Трудный способ.
– А всё-таки я тебя поздравляю, Ренни, – Дауд улыбнулся зеленому хороводу. – Единогласно. Теперь тебе предстоит понять, рад ли ты этому.
– Знаешь, мам, а он всё-таки решительный, – сказала Вэн Тон маме, когда вернулась домой.
– Ну и хорошо, – улыбнулась мама. – Пойдем ужинать, и надо ложиться спать. Тебе на работу завтра.
– Пойдем, – согласно кивнула Тон.
4
Считка
Зима длится, как известно, месяц. В месяце, как известно, тридцать два дня. Контроль климата в этом году зиму устроил славную – там, где надо, был снег, причем именно такой, как заказывали: глубокий, искристо-сапфировый, чистый. Горные склоны подготовили к снегу заранее, выровняли, разгладили. И понеслось. По вечерам на горе народу собиралось много. Катались кто на чем. Ренни исключением не был, в свободное время дома он не сидел. Осевые сани – верткую, юркую машинку, вошедшую в моду на этот сезон – в этом году он купил самые лучшие, благо зарплата позволяла. Вэн Тон постоянно подначивала Ренни – мол, хватит кататься медленно и красиво, давай наперегонки, чего ты? Ездила Тон так же, как жила – с напором, лихо. Соревноваться с ней Ренни было неинтересно, она всегда выигрывала. Натура, что поделаешь.
В четвертый день зимы на горе и произошло событие, определившее занятие чуть не на весь сезон не только для врачей Саприи. Кто-то (кабы знать, кто!) принес на гору считку.
Ренни и Вэн Тон, спускаясь, увидели внизу на склоне группу людей. Ренни показалось странным, что народ не расходился, наоборот, к стоявшим подъезжали всё новые и новые любопытные, да так и оставались – словно что-то их ну очень сильно заинтересовало. Склон по вечернему времени освещался флаерлайтами, их над людьми с каждой минутой становилось всё больше.
– Смотри, сколько светляков! – Тон замедлила сани. – Чего там такое?
– Понятия не имею, – ответил Ренни.
Они спустились вниз, сложили осевушки и подошли поближе.
– Нет, ты это видел? – какой-то молоденький парнишка чуть не подпрыгивал от возбуждения. – Видел?! Обалдеть…
– Ага, – потрясенно отвечал второй. – Только маме не показывай.
– Дайте кто-нибудь, – просила женщина, – скинь, милый, ну пожалуйста! Сам посмотрел, а жене нельзя?!
– И даже не думай! Ты что! Не давайте ей считку, да что ж ты делаешь, стервец, пошел вон! Алия, идем, пожалуйста…