Служанка
Шрифт:
– Ваше величество.
Он поклонился и попятился к выходу. Поворачиваться спиной к императору запрещал дворцовый этикет. Штефан видел, как шевельнулись обутые в тонкие башмаки кривые ноги императора и от души пожелал тому провалиться в эрхейм. Если Георг надумал причинить зло его жене… Рагж! Он этого не допустит. Костьми ляжет, но не позволит императору навредить Элинии!
Расписанные лисьими мордами двери захлопнулись за ним, и Штефан оказался в Большом зале, под любопытными взглядами придворных.
***
Илинка
Я шла по круглому коридору, разглядывая проступающие сквозь камень жилы. Алые, мерцающие, они переплетались друг с другом, пульсировали, жили своей собственной жизнью. И мое сердце билось
Вспомнилось, как Паница рассказывала о древних временах, когда магия была разлита в воздухе, и любой обережник мог легко ею пользоваться. «Сейчас нам остались лишь крохи той силы, которой владели наши предки, – говорила наставница. – Раньше одаренные никогда не брали больше, чем было нужно, но олденские маги, с их неуемной жаждой власти, нарушили равновесие и насильно подчинили себе все стихии, перекрыв доступ к магии всем остальным. Потому и приходится нам довольствоваться крохами. Но и этих крох бывает достаточно для того, кто умеет слышать магию мироздания».
Раньше я не понимала, о чем она говорит, но сейчас, когда мне удалось договориться со стихиями, слова наставницы больше не казались загадкой.
Я смотрела на живые стены Белвиля и шла, подгоняемая биением его каменного сердца. Тук… Тук… Тук…
Коридор долго петлял в недрах горы, но, наконец, длинный переход остался позади, и я оказалась в том самом зале, в центре которого стоял огромный камень. Меня тянуло к нему, все внутри трепетало, а какая-то неведомая сила подталкивала подойти и прикоснуться к неровной темной поверхности.
Я не стала медлить: сделала последние несколько шагов, мои ладони легли на прохладную поверхность, глаза закрылись, и я отпустила сознание, сливаясь с неподатливой душой белвильской твердыни. По рукам пошел холод. Он поднимался все выше, растекался по венам, я чувствовала, как леденеет тело, как цепенеют ноги, какими тяжелыми и неподвижными становятся руки. Создательница! Я словно бы сама стала камнем. Все чувства притупились, и с каждым мигом прошлое отступало далеко-далеко, словно его никогда и не было, а на смену моим воспоминаниям пришли иные. Я видела лица незнакомых людей, слышала их гортанную речь, наблюдала за сражениями и ощущала на языке вкус полыни. Времена года сменяли друг друга, люди – тоже, их становилось все больше: крепких суровых мужчин, статных, красивых женщин и больших, гораздо крупнее обычных волков. А потом все они исчезли, своды замка растаяли, и я увидела жертвенный камень с возложенными на него ягнятами и быками. Вокруг стояли курящиеся кадильницы, повсюду горели толстые восковые свечи, а прямо у алтаря стоял жрец и, воздев руки, громко произносил слова молитвы. Язык, на котором он говорил, был мне не знаком, но я почему-то решила, что это древнестобардский.
– Орхаш догшер аон, – нараспев произносил старик. – Охани мелед рхаим!
Дым от жертвенника поднимался ввысь, к разомкнувшимся сводам, и исчезал в легких облаках.
– Парэдос оштхи! – громко выкрикнул жрец, и я неожиданно увидела вышедшее из стены замка огромное существо с телом человека и головой волка.
– Мне благоугодны жертвы моих потомков, – послышался раскатистый голос. – Моя сила и мое благословение пребудут с родом арнов!
Скарог… Это был он – древний бог стобардцев. От него веяло первобытной силой, поросшее темной шерстью тело выглядело несокрушимым, крупные руки держали золотые весы. На плоских чашах лежали разноцветные камни: светлые – на одной, а темные – на другой. Они уравновешивали друг друга, не позволяя весам отклониться в какую-либо сторону. И даже то, что Скарог двигался, на весы никак не влияло – они были неподвижны.
– Араэрос логни, – пророкотал бог, и тут же все подернулось рябью, и я увидела стоящих полукругом семерых мужчин. Их одежды были из дорогой
– Не медли, Велимир, – произнес высокий седовласый мужчина, обращаясь к черноволосому мальчику, застывшему с ножом в центре круга. – Убей его! Докажи свою силу.
Я перевела взгляд на жертвенник и вздрогнула. На темном камне лежал связанный волк. Его длинный пушистый хвост безжизненно свисал с плиты, желтые глаза с мольбой смотрели на мальчика, но тот не захотел увидеть этой мольбы – он опустил руку, и на каменную плиту хлынула кровь.
У меня внутри все сжалось от волнения и страха.
– Ты прошел посвящение, Велимир, – выступил вперед тот самый седовласый арн. – Теперь ты один из нас.
Мужчины одобрительно загудели, кто-то похлопывал мальчика по плечу, кто-то хвалил силу его духа, а я смотрела на бездыханного волка и видела то, чего не замечали арны.
Над алтарем, прямо перед жертвенником, возник знакомый силуэт. Скарог. Это был он. Я ощущала, как холодно стало в подземелье, как померк в нем свет и как расходятся от фигуры божества волны гнева и боли.
– Безумцы! – рокотал грозный голос, но мужчины ничего не слышали. Они громко разговаривали и смеялись, и каждый норовил потрепать по голове растерянного, скрывающего слезы мальчишку.
– Вместе с выкормленными вами волками вы убиваете и собственную сущность! – негодовал Скарог. – Но вместо того, чтобы раскаяться в содеянном, похваляетесь друг перед другом силой духа. Ароэ! Я отрекаюсь от своих сыновей, проклинаю их и отнимаю свое благословение! Отныне ни один из арнов не сможет увидеть собственного зверя. И ни один из моих сынов не сможет долго быть с той, кого полюбит его сердце – сущность, которая живет внутри, не позволит этого и рано или поздно убьет избранницу арна так же, как вы убили этих зверей. Да будет так! – Скарог начертал в воздухе какой-то знак и добавил: – А снимется это проклятие только тогда, когда та, кого полюбит арн, не пожалеет своей крови и сумеет пробудить душу Белвиля, а вместе с ней и сущность зверя.
Я открыла глаза и удивленно выдохнула. Камень исчез, а на его месте стоял тот самый жертвенник, который был в моем видении. И нож был тот же самый. Он висел прямо в воздухе, поблескивая украшенной камнями рукоятью, и я осознавала, что должна сделать. Это знание возникло внутри, словно я помнила его раньше, но забыла, а сейчас вдруг вспомнила. Раздумывать было некогда. Пальцы коснулись холодного металла, и нож, будто только того и ждал, с готовностью лег мне в ладонь. Его прикосновение вызвало внутри дрожь. Я понимала, что последует дальше, но понимала и то, что готова пожертвовать жизнью, только бы помочь мужу. Нет, разумеется, мне было страшно! Но разве был другой выход?
Создательница, помоги!
Преодолев страх, я вытянула руку над жертвенником и полоснула тонким лезвием по запястью. Острая боль пронзила ладонь, и поверхность алтаря оросили капли крови. Их становилось все больше, они растекались по неглубоким бороздкам, сходились к центру, наполняли круглое углубление и просачивались вниз, в основание жертвенника. Время шло, кровь не останавливалась, и мне казалось, что вместе с ней камень впитывает в себя и мои силы. Я чувствовала, как слабеют ноги, как замедляется биение сердца, видела, как наливаются красным прожилки мрамора, напоенные моей жизнью, и не могла заставить себя убрать руку. Если так нужно, если я должна отдать все до капли – я отдам безо всяких сомнений. Перед глазами возник образ Штефана, и сердце горестно застонало. Мой любимый… Мой муж. Неужели я умру и никогда больше не увижу его лицо, скупую улыбку, взгляд алый, что в душу заглядывать умеет? И в этот момент в основании жертвенника раздался треск, камень раскололся надвое, и над ним появился огромный призрачный зверь. Он чем-то походил на волка, но глаза у него были человеческими.