Служба в сталинском ГРУ И побег из него. Бегство татарина из разведки Красной армии
Шрифт:
В одно утро в конце лета, когда я размышлял о том, что бы предпринять, мое внимание отвлеклось на мужчину, проезжающую верхом не далеко от моего стада вдоль дороги, ведущей в верх, в горы. Мужчина и конь были статными фигурами. Он был одет в яркую черкеску и имел маленький, покрытый золотым кинжал и пистолет на своем поясе. Его седло был красиво украшено серебром и сзади него был прикреплен войлочный плащ. Конь был высокогорным, чистой породы.
Заметив меня, одиночный верховой направился в мою сторону, чтобы присоединиться ко мне. Грациозно приземлившись с коня, он поприветствовал меня с обычным Салаам Алейкум. Он спросил почтительно: «Ну, странник, как дела? Нравится ли тебе жить здесь, в наших краях? Не трудна ли для тебя жизнь?»
Очарованный
«Да», он ответил, «я слышал, что у тебя все хорошо и что люди очень любят тебя. Это и есть причина, почему я решил посетить тебя. Как ты, наверное, знаешь, у нас нет ни школы, ни учителя для детей нашей деревни. Мы знаем из того, что ты рассказывал нашим людям, ты имеешь образование, достаточное, чтобы стать их учителем. Мы можем платить тебе. Ты можешь жить в моем доме, и его первый этаж достаточно велик, чтобы служить в качестве комнаты для школьного класса. Я сын Хамидуллы Эффендиева. Мое имя Забихшан эффенди».
До этого я слышал больше об отце человека, стоявшего передо мной. Он был вождем известного по всем горам за сопротивление Советам племени. Перед моим приходом в этот регион, он руководил в течение двух лет своим народом, ведущим борьбу с красными. Он не приказал сложить оружие до тех пор, пока Мир Джаффар Аббасович Багиров, глава азербайджанской ЧК, лично не пришел сюда, чтобы заключить мир с этим гордым народом, пообещав, что Советы не будут вмешиваться в их внутреннюю жизнь. (Это был тот самый Багиров, который позднее стал председателем Всесоюзного Исполнительного Комитета и в конечном счете был расстрелян после казни Берия). Также не была неизвестна мне жена Хамидуллы Эффендиева. По происхождению татарка из моих родных краев, она пользовалась уважением за ее активность в области благотворительности и заботу о горных детях.
И я также знал дом этой семьи. Это был большой, прекрасный двухэтажный дом, возвышающийся над всей деревней Сулеймана эффенди.
Забихшах эффенди был первым сыном этого вождя горного племени. Я поблагодарил его за предложение, сказал, что обдумаю его тщательно и дам мой ответ на следующий день. Позже в это утро пришла Зулейха с ее корзиной еды и сменной одежды. Я ей сказал, что хочу повидать ее отца. Сулейман эффенди пришел ко мне после полудня. Я рассказал ему о предложении Забихшаха эффенди, и поскольку я относился к старику как своему отцу, мне нужно было его одобрение прежде чем, я мог бы принять сделанное мне предложение. Сулейман эффенди не только одобрил эту идею, но и попросил согласиться с ней.
Так, вместо пастуха я стал учителем, не назначенным Советами учителем, а выбранным народом. Я про себя поклялся, что не буду внушать детям политические учения и заниматься пропагандой в этой маленькой деревне Калгагаях, а только буду их учить. Я буду учить детей, как читать и писать, как считать и рисовать. Я расскажу им о мире, о других народах, о природе. Я буду учить их делать добро и обходить плохие дела.
Когда началась осень, я начал мои уроки с приблизительно двадцатью пятью детьми, собравшимся на первом этаже дома Хамидуллы Эффендиева. Эти маленькие мальчики и девочки были полны желания учиться. Как я их любил и как он, кажется, любили меня! Мне выделили комнату для жилья над школьным классом и хорошего коня для моих нужд. Люди меня уважали как учителя их детей и приглашали в свои дома для приятных вечеров. Какой же был контраст между этой работой в горах и работой по так называемому учительствованию в Чарджоу! Среди этих горных людей я полюбил работу учителя и чувствовал, что делаю полезное дело, что-то действительно важное. Эта зима 1923–1924 годов была почти моей лучшей зимой за всю мою жизнь.
То, что удержало меня быть по-настоящему счастливым, было письмо, которое я получил в конце старого года. Каким-то образом, добрый сосед из Орска, бухгалтер, женатый на сестрах, который однажды меня посетил в мои печальные дни в Чарджоу, опять смог найти меня. Опять печально он поведал, что вся моя семья, отец, мать, мои два брата, мои две сестры умерли из-за страшного голода и эпидемии тифа, скосивших весь регион Орска приблизительно в тоже
Это была страшная новость. Здесь я был упитанным и счастливым, в то время как моя семья умирала с голода. Даже радость работы в моей школе не помогла мне преодолеть мою подавленность до тех пор, пока не кончилась зима и задули теплые ветры, приносящие новую жизнь на землю.
Однако, с приходом весны пришли также новые тревоги. Вся новая жизнь не была хорошей. Подобно ядовитому растению, большевизм опять расцвел и начал вползать в эти горы. Скоро мы услышали, что была организована коммунистическая ячейка в деревне Девечи, недалеко от нас. Несколько ленивых людей создали эту группу, но у них были уши в Баку.
Затем в конце весны коммунизм пришел в нашу деревню. Старейшины получили уведомление из советского центра, что к ним направят учителя для «правильного» обучения детей в соответствии с программой, одобренной советскими властями. Я знал лучше, чем жители деревни, что означает «правильное» обучение и «одобренная» программа. Я сказал им, что хотя не хочу покидать их и их чудесные горы, но я должен искать работу где-то еще и не дожидаясь прихода нового учителя.
Забихшах эффенди согласился со мной, что будет разумно уходить и сделал все, чтобы помочь мне начать новую жизнь. В то время в Азербайджане все еще была частная торговля и крестьяне могли продавать свои избытки продукции на городских рынках. Мой благодетель предложил, что я мог бы иметь успех в покупке и продаже избытка зерна, риса и других сельскохозяйственных продуктов. Он поэтому устроил так, чтобы родители моих учеников дали мне пшеницу, рис и просо в качестве оплаты за мою работу. Скоро перед моей дверью стояли десять мешков зерна. Поскольку каждый мешок висел 160 фунтов, это было хорошей наградой за мой труд. Этот щедрый подарок был доставлен на повозке на железнодорожную станцию, где я попрощался с этими горцами, которые были так добры ко мне.
В Баку я продал зерно на рынке за хорошую сумму, достаточную мне для начала моего собственного бизнеса. Завершив продажу и мечтая о моих следующих шагах, я нашел дешевую гостиницу на ночь. Когда я начал регистрироваться, то внезапно обнаружил, что в моем кармане нет никаких денег, за исключением какой-то мелочи. Меня обокрали там же, на рынке. Ах, как я проклинал Баку! Этот негодный город никогда не приносил мне удачи.
Я выплакал свой гнев и стыд, когда узнал, что ушли все деньги. Все, что я заработал так честно и так усердно, исчезло за нескольких беззаботных секунд. Что же мне делать? Жить в Баку? На какие средства? Найти работу? Как? Тысячи безработных все еще ждали работу перед дверями бюро по трудоустройству. Опять стать свободным носильщиком? Нет, это невозможно. Или я должен подумать о возвращении в горы к людям, полюбившим меня и ожидавшим приезда советского учителя, чтобы сказать о своей неудаче?
Тем не менее, поскольку я знал эти края и считал, что там может быть какая-то работа, то пришел к выводу, что должен ехать в Кубу, районный центр. Выработав свой план, я покинул Баку без промедления, чтобы не провести даже на одну ночь больше здесь, в этом неудачливом для меня городе. Я уехал из той же станции, куда я прибыл менее чем несколько десятков часов до этого со сладостными мечтами. Я сел в пассажирский поезд и с билетом, купленным на почти все мою оставшуюся мелочь.
Я вышел на Хачмазе, в маленьком железнодорожном городке, в тридцати километрах от Кубы. Железнодорожного сообщения между этими городками не существовало, имелась лишь обычная дорога. В маленькой столовой в Хачмазе мне сказали, что требуются рабочие руки в больших фруктовых садах, знаменитых своими яблоками, около Кубы. Поздно ночью я начал шагать по дороге на Кубу и к восходу солнца пришел к окрестности с большими домами, окруженными яблочными садами. Сразу я постучал в почти первый дом и спросил о работе. Меня взяли под сильное испытание. Моя основная работа состояла из культивации деревьев и ухода за тремя конями. Время от времени меня также посылали в горы повидать пастухов и овец владельца.