Служебный брак
Шрифт:
Очень хотелось сказать, что да, стресс. Мало ему одного рыжего чудовища на голову, пусть и невозможно любимого, так ещё одно несчастье нарисовалось. Несостоявшийся пилот гражданской авиации, ни больше, ни меньше.
— Нет, — коротко ответил Григорий Георгиевич. — Ты прочитала то, что я тебе задавал вчера?
— Да, — девочка обречённо вздохнула. — Только скучно, папочка. Эс Прокофьева, «Ученик волшебника», — продекламировала Клава, приняв позу, как учит преподаватель художественного слова. — Конечно, необычную профессию выбрал себе волшебник Алёша, можно сказать — редкую. Мало у нас в городе волшебников. Давайте посчитаем: волшебник Алёша, потом ещё его
— Ты всё учишь, что читаешь? — улыбнулся Григорий, глядя на ребёнка в розовой пижаме, с прижатым к боку ярко-жёлтым плюшевым медведем. Рыжие волосы торчали упругими пружинками во все стороны, на ножках тапочки в виде морд длинноухих собак.
— Я не учу, оно само запоминается, — засмеялась Клава. — Пойдём в океанариум, папочка? Там сегодня будут пингвинятки, а потом поехали, купим мне попугая, я его буду кормить и научу петь гимн Советского Союза и песню Спрингтрапа! Пора привлечь внима-а-а-нье, и сказку рассказа-а-а-ать. Через века преда-а-а-анье, они будут зна-а-а-ать. Одни для развлеченья волю круша-а-а-ат. Вторые отвлеченье, золото в тлен р-у-ушат.
— Святые ёжики, — культурно выругался Григорий Георгиевич и нарвался на лекцию об обсценной и инвективной лексике, ни больше и ни меньше.
И что прикажете делать с этим ребёнком? Любить, решил Григорий. Накормил дочку завтраком, прослушав лекцию о вреде быстрых завтраков и пользе пищевых волокон. Клава при этом потребовала шоколадные шарики Несквик, проигнорировав собственные же слова, приведя в качестве аргумента основы маркетинга и рекламы.
Посадил дочку в автомобиль и повёз в океанариум. Там проводилась обширная лекция для детей среднего школьного возраста, куда и отправилась Клава, несмотря на неподходящий возраст. Вернулась довольная собой, за руку с лектором с подёргивающимся глазом. Потом всё же купили попугая, обречённого орать на всю двухсотметровую квартиру «Сплотила навеки великая Русь». И только к вечеру удалось освободиться, оставив дочку очередной гувернантке, заранее отключив дома вайфай, забрав телефон у Клавдии и велев гувернантке спрятать свой под страхом смерти и самых страшных кар.
— Ну, здравствуй, Валентина Владимировна, — проговорил Григорий, глядя на рыжую ведьму, сложившую руки в защитном жесте, борясь с очевидным желанием прижать сейчас же к стене и как следует проявить на полную катушку качества гендерного узурпатора и доминанта.
— Здрасте, — гневно ответила Валентина, та, что Владимировна. — Зачем вы пришли? Я говорила, что не учила вашу дочь феминизму, а надо, между прочим! С таким отцом, как вы! Она должна выйти из-под гнёта системы гендерного доминирования!
— С этим мы потом разберёмся, — Григорий пристально посмотрел на девушку.
Рыжая, да. Основное, что бросается в глаза — рыжая. Острое личико, хорошенькое, улыбчивое, когда не выкрикивает лозунги. Худая и высокая, почти модельной внешности. Взгляд во сто крат умнее и характер поганее, а так — красавица с подиума. Пока молчит, конечно, и если не знать, что она выучилась на пилота гражданской авиации. Самолётом управлять может. Вот эта рыжая сопля. С ума сойти!
— Пилотом хочешь стать? — прямо в лоб спросил Григорий.
— Да, — так же прямо, не кокетничая, ответила Валентина Владимировна.
— Максимум, который тебе пока светит — перевозить оленеводов, нефтяников. Рейсы тяжёлые, работа мужская, — он замолчал.
— Ещё бы! — фыркнула Валентина Владимировна.
— Не «ещё бы», а так и есть. Там ты и пилот, и штурман, и стюард, пассажиры так себе, место для отдыха — общага.
— Пилотесса, — поправила воинствующая Валентина.
— Это ты расскажешь местным, когда они пьяные в салон ввалятся. И мужикам, наравне с которыми будешь работать.
— Ну и что, — Валентина фыркнула. — Многие так начинают. Я не жду снисхождений. Я пилотом хочу быть, всегда хотела. Меня даже назвали в честь Терешковой!
— Ну, поехали, Терешкова наших дней, — усмехнулся Григорий Георгиевич.
— Куда?
— Узнаешь, — всё, что ответил Григорий.
И Валентина Владимировна поехала. И не очень-то расстроилась, когда оказалась в спортивном комплексе, где тренировались сотрудники и подчинённые Григория Георгиевича.
— Нормативы будут мужские. Тренировать буду лично. Не хнычь! Хочешь пройти отбор — будешь на голову выше мужчин. Давай, Валентина Владимировна, покажи делом, а не листовками, на что на самом деле способна женщина. Освободись от гендерного доминирования мужчин, заткни узурпаторов за пояс.
Григорий Георгиевич поверил, что рыжая шельма, названная в честь первой женщины-космонавта, обязательно преодолеет все препятствия на своём пути. Он бы мог договориться с Андрюхой, поговорить с главой авиакомпании, перетереть между делом, устроить талантливую девчонку пилотом и забыть о её существовании, но хотел, чтобы она добилась всего сама. Потому что рыжей последовательнице Терешковой это было нужно. И потому что она могла.
Через несколько месяцев Валентина Владимировна могла с лёгкостью сдать нормативы физической подготовки и стала готовиться к набору пилотов.
С Клавой они подружились, скорее всего, потому, что обе рыжие и обе доводили Григория Георгиевича до белого каления. Гувернантка из Валентины Владимировны не получилась, и мама тоже, а вот подружка вышла отличная. Вдвоём они завели африканского ежа, пока Григорий был в командировке, и научили попугая гимну пилотов России. Теперь Григорий Георгиевич просыпался среди ночи от топота ежа и криков попугая, к слову, названного Гришенькой: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Преодолеть пространство и простор. Нам разум дал стальные в руки крылья, а вместо сердца — пламенный мотор. Всё выше, и выше, и выше!». А иногда от того, что рыжие ведьмы бывают очень страстными и ненасытными.
Валентину Владимировну приняли на работу пилотом. Первые полгода она летала на севере, что здорово нервировало Григория Георгиевича. Всё-таки в душе он был гендерным узурпатором, деспотом и доминантом, во всяком случае, именно об этом говорила графа в его документах с надписью «пол: мужской».
На самом деле он гордился Валентиной, и Клава ею гордилась, не у каждой девочки дома живёт такая отличная подружка! И это помимо ежа и попугая! Когда у Валентины были выходные дни, они с Клавой ходили в библиотеку, где их знали в лицо и никак не могли поверить, что они просто подружки, а не мама с дочкой, уж слишком похожи. Они брали много-много-много книг, которые Клава буквально заглатывала, запоминая слово в слово. А ещё девочку перевели на обучение экстерном, и в десять лет Клава училась в шестом классе. Она могла бы и в седьмом, но Григорий решил, что не стоит торопить время, а японский язык необходим каждой подрастающей девочке, и Валентина с этим согласилась. Клава отнеслась к идее с подозрением, всё-таки никто из её подруг не изучал японский…