Служитель египетских богов
Шрифт:
— Более чем, — холодно уронила Мадлен. — Вы вознамерились обокрасть мертвых.
— Боже нас упаси от подобного ужаса, — запротестовал Троубридж. — Нет-нет, мадам. Мы совсем не хотим тревожить чей-либо прах. Мы готовы довольствоваться обломком какой-нибудь вазы или разбитым горшком, или каким-то незатейливым украшением.
— Вы вознамерились обокрасть мертвых, — повторила Мадлен.
Мастерз вновь попробовал улыбнуться.
— Но они умерли так давно, — сказал он. — Кто из них выступит с возражениями — спустя столько веков?
Мадлен потребовалось большое усилие, чтобы подавить в себе
— Ничем не могу вам помочь, господа.
— Но почему? — полутрагическим шепотом возопил Кастемир. — Мы ведь не претендуем на что-либо ценное. Да и потом, скажите по чести, разве каждый исследователь сдает все свои находки местным чиновникам или иному начальству? Вспомните итальянского изыскателя, нажившего состояние на торговле тем, что в Египте прилипло к его рукам.
— Отвратительный факт, — сказала Мадлен, загораясь холодным гневом.
— А почему вы считаете, что он не имел права на то, что сам где-то там откопал? — вскинулся вдруг Халлидей, отбрасывая все правила этикета. — Вы ведь знаете, дай египтянам волю — они тотчас бы продали все свое хваленое прошлое первому европейцу с тугим кошельком. — Он задрал голову, оглядывая колонну. — А эта махина уже красовалась бы в Риме, Лондоне или Париже.
— Это не делает воровство менее отвратительным. — Мадлен, сдвинув брови, поморщилась и подумала: нет, пора уходить.
— У нас есть разрешение местного судьи на вывоз небольшого количества древностей, — быстро проговорил Троубридж. — Можете с ним снестись, если желаете убедиться. Его имя Кариф Нумар… Или Нумир?
— Нумаир, — уточнила Мадлен. — Я его знаю.
— Вот и прекрасно. Разрешение касается лишь мелких вещиц, не востребованных наукой. Ученые ведь разбираются, какие находки им следует сохранить. Мы на них и не претендуем. Нам нужны пустячки, остающиеся после двойной или даже тройной сортировки. — Троубридж прижал ладонь к сердцу. — Мадам, мы совсем не контрабандисты. Мы действуем не тайком, а в открытую, и ничего дурного в наших умыслах нет.
Мадлен на секунду прикрыла глаза. Как вразумить этих юнцов, которыми правят невежество и наивность?
— Сколько с вас взял судья Нумаир? — спросила она.
Мастерз прокашлялся.
— Для таких, как мы, у него невысокая такса. Каждый из нас выложил по двенадцать гиней. Не то что, например, ваш начальник. Он уплатил не менее ста гиней и теперь может вывезти из Египта практически все, что захочет.
— Вот где настоящий грабеж, — пробурчал Халлидей.
— Кто уплатил сто гиней? Бондиле? — бесстрастно поинтересовалась Мадлен. — За что? За право проводить здесь раскопки?
Троубридж рассмеялся.
— Разумеется нет. За это уже заплатил университет. И тоже, кстати, судье Нумаиру.
— Этот чиновник благоволит к лягушатникам, — заявил Кастемир. — Простите, мадам, я не хотел оскорбить вас.
Мадлен отмахнулась.
— Позвольте мне все выяснить до конца, — ровно сказала она. — Вы, кажется, полагаете, что профессор Бондиле подкупил судью, чтобы иметь возможность распоряжаться древними ценностями по собственному усмотрению?
— Естественно, — подтвердил Халлидей. — Все так делают.
Мадлен пропустила его замечание мимо ушей.
— Какие у вас имеются доказательства?
— Откуда им взяться? — спросил
— Вы просто напускаете тут туману, пытаясь соблюсти свою выгоду, — упавшим голосом сказала Мадлен, не сводя глаз с англичан.
— Мы все не прочь напустить немножко туману, — вкрадчиво произнес Троубридж. — Например, испрашивая у матушки незамужней особы позволения пригласить ее чадо на танец. Здесь тоже так.
— Нумаир сколотил кругленький капитал на подобных пассажах, — безапелляционно заявил Халлидей. — Мой дядюшка бывал в этих краях лет двадцать назад. Мздоимство местных чиновников превзошло все его ожидания. С тех пор ничего не переменилось, разве что в худшую сторону, ибо приток европейцев в Египет возрос.
— Я готова признать, что все вами сказанное справедливо, но лишь в отношении искателей приключений, — пробормотала Мадлен. — Однако ни один настоящий ученый не захочет скомпрометировать свое дело.
— Чем же? — вежливо осведомился Кастемир. — Подобная предприимчивость лишь означает, что ваш Бондиле сможет предъявить всему миру нечто более значимое, чем монографии, каким суждено пылиться в университетских библиотеках. Очень разумно с его стороны. Он нашел способ продолжить раскопки, что, несомненно, упрочит его репутацию. — Англичанин прислонился к колонне, перечеркнув своей долговязой фигурой картуш с именем фараона. — Не понимаю, что вас так потрясает, мадам?
— И как все это назвать? Практичностью? Прагматизмом? — с вызовом спросила Мадлен, но тут же махнула рукой. — Нет, господа, простите, я не хотела читать вам нотацию. — Она пошла было прочь, кусая губы и сожалея, что брат Гюрзэн отправлен в Каир, потом неожиданно для себя повернулась. — Позвольте сказать вам еще пару слов. Месье, вы сами себе хозяева и, безусловно, можете воспользоваться имеющимся у вас правом здесь что-то присвоить. Однако даже и не пытайтесь проделать это в моем присутствии, ибо я воспротивлюсь такому варварству, несмотря на благоволение к вам судьи Нумаира и содействие профессора Бондиле. — Ее фиалковые глаза ярко вспыхнули, затем потемнели. — Если я вас задела, извините меня. Как потомок очень древнего рода, я, возможно, более трепетно, чем вам хотелось бы, отношусь к старинным вещам.
— Я тоже принадлежу к древнему роду, — заметил Троубридж. — Мой дед любил повторять, что мы вторглись в Англию с Вильгельмом Завоевателем, хотя никаких доказательств тому нет. Кроме того, насколько я понимаю, это совсем не великий повод для гордости. Тем не менее, когда Стивен с Матильдой [6] устроили игру в догонялки, наш замок уже стоял. Думаю, мне бы не очень понравилось, если бы кто-то принялся что-либо отковыривать от нашего родового гнезда. — Он почтительно поклонился. — Улыбнитесь, мадам! Ваша улыбка просто очаровательна.
6
Речь идет о короле Стивене, внуке Вильгельма Завоевателя, и Матильде Плантагенет, дочери Генриха I, которые оспаривали друг у друга право на трон.