Служители зла
Шрифт:
Черная фигура. Легконогий юноша, похожий на эльфа. Он улыбался, и черты его лица были выполнены с тщательностью совершенно потрясающей. Насмешливая улыбка подчиняла своему обаянию.
— А это?
— Не знаю. Кажется, кто-то из черной плеяды. Хотя постой!
Он поднялся и взял статуэтку в руки. Проведя пальцем по фигурке, усмехнулся:
— Надо же! Мама их не выкинула… А ведь собиралась! С того самого момента, как они появились у нее, она ненавидит их и пытается управиться с ними. Кстати, я уже забыл, почему они оказались у нее. Кажется, ей завещал их какой-то ее друг.
— Что? — возмутилась Анна. — Выкинуть это? Лучше бы отдала их в музей или продала на аукционе! Ты же не хочешь убедить меня в том, что они ничего не стоят?
— Стоят, — мрачно усмехнулся Кирилл. — О, ты даже представить себе не можешь, сколько они стоят! Но мама никому их не продаст. Скорее уничтожит.
— Почему это?
— Потому что, по ее словам, продав эти статуэтки, она рискует продать душу!
Он поставил эбонитовую фигурку назад, тщательно перевернув ее лицом к стене.
— Зачем? — Анна возмутилась. — Это ведь совершенно неподражаемая вещица! Почему вы ставите их лицом к стене?
— Мама говорит, так ей спокойнее жить в их обществе.
— И ты веришь во всю эту мистическую чушь?
Он еле заметно передернул плечом. Потом тихо сказал:
— Не знаю. Я не могу верить или не верить в то, о чем не имею никакого представления. Но если маме так больше нравится, это ее право. Может быть, так ей легче переносить тяготы жизни и сопротивляться им.
Сказав так, он перевернул к стене и женщину, и толстяка. Анна готова была поклясться, что фигурки в тот момент тихо простонали.
Она зажмурилась. Последнее время, мадам, вы стали чересчур чувствительны. Вам надо заняться нервишками: немного пошаливают.
Она знала, что все встанет на свои места, как только они переедут в Старую Пустошь. И снова дотронулась до конверта — вестника новой жизни. Спокойной и размеренной, где не будет места этим глупостям.
Спокойной и размеренной, как мерное тиканье часов на стене.
Только оказавшись в комнате, она поняла: что-то тут было не так. Взглянув на икону, она сразу заметила обеспокоенные глаза — о, как часто они менялись!
«Кто тут был? Опять он?»
По взгляду она поняла — да. Он.
«Вот дерьмо! — сплюнула в сердцах старуха.
— Теперь любимая его игра — запугивание маленьких детей! Что-то ты мелочиться стал, силенок маловато?»
Дети сейчас успокоились и явно забыли о происшествии. Павлик сразу же завладел ее коленями — она с трудом сдержалась от вскрика боли, когда он плюхнулся на них, но лишь рассмеялась, прижав его к себе. Он что-то рассказывал ей, делясь планами на будущее, но бабушка куда больше была озадачена странным молчанием Душки, которая вдруг опять погрузилась в себя, задумчиво поглядывая в сторону окна.
«Пора с ней поговорить», — решила старуха.
— Павлик, — попросила она. — Давай-ка ты спустишься к маме и папе и попросишь их организовать нам сюда чайку с пирожными.
Он тут же вскочил, просияв, — ему доверили взрослое поручение!
— Сейчас, — выпалил мальчик, вылетая за дверь.
Некоторое время она не решалась на разговор. Но Душка странно взглянула на нее и спросила:
— Ну? Ты ведь собиралась поговорить со мной?
Едва заметная улыбка коснулась ее губ. Она прекрасно видела бабушкину растерянность.
«Да, я уже умею ПРОНИКАТЬ».
Она не произнесла это вслух. Но направила мысль именно так, как учила ее бабушка — немного собравшись, сосредоточенно и одновременно рассеянно. В самый центр сознания.
Бабушка теперь успокоилась и смотрела на нее уже так же — рассеянно и одновременно серьезно, немного в глубь Душки.
— Значит, ты должна испытывать ответственность. Если Господь наделил тебя каким-то даром, уж поверь мне, Он сделал это не зря. Значит, ты в чем-то слабее остальных. У Господа ничего не бывает просто так, тебе следует это запомнить. Как и у его вечного апологета. Впрочем, говорить о нем мы пока не станем — когда ему захочется явиться, он прежде всего постарается парализовать твою волю и вселить в тебя страх. Запомни, девочка, он питается твоим страхом.
— Почему ты все это мне говоришь? Мы подвергаемся опасности?
Она пожала плечами, встретив напряженный взгляд Душкиных распахнутых глаз.
— Милая, если бы я все знала… Стала бы я в тебе, одиннадцатилетней девчонке, будить эту стихию? Есть у меня какое-то непонятное, необъяснимое недоверие к будущему, но это совсем не предчувствие. Просто недоверие. Мне не нравится этот городок, которого нет на карте. Я привыкла не верить чересчур сладким обещаниям — так уж сложилась моя жизнь, что в ответ на обещание светлого будущего в моей крови появляется много адреналина и я чувствую озноб. Может быть, эта ваша Пустошь просто поселок, недавно построенный… Может быть, там действительно просто добрые люди, старающиеся облегчить жизнь своим несчастным братьям и сестрам. Но тогда отчего вдруг рождается фантазия назвать новый городок таким именем? Почему рядом с Пустошью надо поставить прилагательное «старая»?
— Просто так называлось это место раньше.
Душка сама не верила в это объяснение. Оно слишком уж было логичным, а иногда она сталкивалась с тем, что за кажущейся логикой кроется полная алогичность.
— Предположим, так и есть… Но я все-таки хочу попросить тебя об одном. Постоянно говори со мной. Ты знаешь, как это делать. Просто не бойся быть неуслышанной. Особенно тогда, когда почувствуешь нечто странное и страшное…
— Как то, что мы испытали в этой комнате?
— Я не знаю, что с вами случилось здесь.
— Какой-то непонятный страх. Мне показалось, что в комнате, кроме нас, кто-то есть и он совсем не такой добрый, каким хочет казаться.
Бабушка вздрогнула и дотронулась до Душкиной руки:
— Подожди. Он… Это существо здесь было?
Душка кивнула.
Старая женщина откинулась на спинку кресла и морщинистыми пальцами, похожими на лапки ящерицы, достала из пачки «Беломор». Затянувшись, посмотрела в угол, туда, где мерцала, освещая икону, лампада.