Служители зла
Шрифт:
Она опять осторожно взглянула в висящее на стене зеркало.
На нее смотрела женщина с усталым, потухшим взглядом, с пробившейся сединой, опущенными уголками губ, и Анна подумала, что та, которая появлялась перед этим вместо ее отражения, забывшая о пережитых страданиях, была красива, хотя и наполнена непонятной жаждой, которую называют жаждой зла.
— Она была красивой, — вслух прошептала Анна. В отличие от нее, реальной Анны. И снова испугалась этих неизвестно откуда явившихся мыслей, поспешно отвернулась от зеркала,
Что это было? Наваждение? Первые признаки надвигающегося психического расстройства?
Ее не могла оставить мысль, что кто-то неведомый управлял ее сознанием. Управлял незаметно, пытаясь делать это пока ненавязчиво, как играют с ребенком, обучая его началам азбуки, но Анне это не нравилось!
Она сжала руки, усилием воли пытаясь освободиться от непрошеного гостя.
«Этого не может быть, потому что не может быть НИКОГДА!»
Но — это есть.
Нет, нет, нет!
— Тогда ты сходишь с ума, — равнодушно сказала себе Анна. — Ты просто сходишь с ума и не делаешь никаких попыток спасти хоть остатки здравого рассудка!
Она встала, пошатнулась — появившееся головокружение немного напугало ее, но на этот раз она постаралась не дать эмоциям овладеть собой полностью.
Перед глазами возник образ старой Ведьмы.
— Это она, — прошептала Анна. От этой мысли стало немного полегче, как будто кто-то невидимой рукой указал ей на истинного врага, тем самым освобождая ее от страха.
«Это она», — еще раз подумала Анна, уже чувствуя себя вполне нормально. Злость вступила на место страха, и Анна мстительно улыбнулась.
Ее не удастся сломать. Никому! Никогда!
Она сильная!
Чтобы окончательно увериться в этом, сказала вслух:
— Я сильная…
С удивлением обнаружив, что слова, произнесенные вслух, утратили магическую силу, стали беспомощными и жалкими, она попыталась произнести их еще раз. Четче и громче.
— Я силь…
Послышался тихий смех. Где-то далеко — и близко, вокруг нее — и внутри. Она огляделась.
Пустая комната вдруг ожила. Всего на миг показалось, что все кругом наполнено дыханием и насмешкой, — шкаф, стол, кровать — все вертелось вокруг нее в адском кругу, вычерчивая непонятные знаки. И в то же время все оставалось на своих местах, будничное, привычное. Она столько раз видела эту трещину на полировке спинки кровати, что вцепилась в нее взглядом, пытаясь преодолеть это состояние.
«Еще чуть-чуть — и я заору, как Павлик, — подумала она. — Или грохнусь в обморок, потому что больше не могу стоять на ногах, просто не в состоянии выносить это… Я это не понимаю…»
Дотронувшись нечаянно рукой до конверта, она с удивлением обнаружила, что наваждение снова прекратилось.
«Значит, это проблемы с психикой, — успокоила она себя. — Конверт для меня спасительная соломинка из мира реальности, он как бы возвращает меня
Она снова достала белый лист с ровным каллиграфическим почерком и снова прочла спасительную фразу — формулу ее будущего бытия:
«Люди, приехавшие сюда, забывают о постигших их несчастьях…»
Дождь не прекращался. Рита вспомнила, как называла это ее дочь.
«Ежики пришли».
Дождь, шуршащий по крыше, действительно напоминал топот маленьких лапок.
«Пришли ежики, — подумала Рита, — и теперь разгуливают по моей крыше. А где моя дочка?»
Она прижала к груди кулаки.
«Вы забудете все ваши проблемы, оказавшись у нас. Вы забудете все печали — наш городок встретит вас радостью».
Рита не знала, какое чувство владеет сейчас ею. Злость?
Она устала, и сил не хватает у нее уже и на это.
Ярость?
Нет. Еще более сильное чувство.
«Отчаяние», — услужливо подсказал ей нагло ухмыльнувшийся проем окна, за которым притаились Служители.
— Нет. — Рита произнесла эти слова раньше, чем отдала себе отчет в том, что нарушает обет, данный самой себе, обет, спасающий от сумасшествия, от превращения в Служительницу.
Ничего особенного, своеобразная заповедь для самосохранения.
«Никогда не разговаривай сама с собой. Разговаривая с собой, невольно начинаешь вести беседу со Служителями».
Где-то за окном хрустнула ветка.
Надо написать это на стене.
Рита потянулась к карандашам. Нет. Это не поможет. Такие слова пишутся только кровью. Чтоб не забыть их никогда.
Она взяла иглу и проколола палец. От вида выступившей алой капельки ей стало плохо.
Сдержав приступ тошноты, Рита подошла к чистой стене и написала первые буквы.
«Ни-ког-да»…
Опять хрустнула ветка.
За окнами кто-то был. «Им уже пора прийти, — мрачно усмехнулась Рита. — Неизвестно, почему они запаздывают?»
Она продолжила, не обращая внимания на тихие шаги, приближавшиеся к двери.
Крест…
Рванувшись к небольшой этажерке, она чуть не свалила стол и почти упала, но вовремя удержалась на ногах. Потом, переведя дух, дрожащими пальцами достала заветную коробочку и надела на шею тоненькую цепочку с крестом.
Только после этого она перевела дух. Дрожь во всем теле прекратила донимать ее.
«Слава богу, — подумала Рита, — теперь они ничего мне не могут сделать. Только убить».
Она опять уколола палец, выдавила новую каплю — теперь это уже не произвело на нее столь угнетающего впечатления.
«Пусть, — подумала она. — Сейчас допишу, выйду им навстречу и гляну на их физиономии. Сла-а-адкие, улыбающиеся, безжизненные маски… Они ведь не ожидают от меня такого безрассудства, а?»
«Не разговаривай»…
Она сделала краткую передышку, посмотрела в окно.