Служу Родине. Рассказы летчика
Шрифт:
Впервые меня посылают ночью в караул на аэродром. Тихо. Вдали темнеет лес. Под луной поблёскивают самолёты. Необычайно красивыми кажутся мне они в лунном свете. В сотый раз обхожу «УТ-2» — «стрекозу», как мы его называем. Ребята говорят, что на нём сидишь, как на тарелочке: кабина, действительно, сверху открыта, не то что на аэроклубовском «По-2». Иногда в ночной тишине раздаётся знакомый голос приятеля-курсанта: «Стой, кто идёт?» Пристально всматриваюсь в темноту и крепко сжимаю винтовку. «Караульная служба — это выполнение боевого задания», учил нас командир. Мне доверена охрана военного имущества.
4. УЧЕБНЫЕ БУДНИ
— Делайте всё, чтобы быстрее построить отделение по боевой тревоге, — предупреждает нас командир на строевой подготовке. — Помните: стоит одному замешкаться — всё отделение задержится.
И когда был объявлен сбор по «тревоге», я очень волновался: успею ли во время построить своё отделение?
После двух-трёх ночных тревог я предложил своим товарищам:
— Порядок экономит время. Если знаешь, где что лежит, — соберёшься быстрее. Давайте постараемся не делать ни одного лишнего движения при построении.
Через несколько дней в казарме раздалась команда дежурного: «Тревога!» Мы выбежали во двор в полной боевой готовности, когда там ещё никого не было. В темноте кто-то подошёл к нам — это был дежурный командир. Он спросил номер нашего отделения, — оно построилось первым: за две минуты сорок пять секунд.
Через минуту-другую построились все отделения.
Наше отделение получило благодарность от командира училища.
Этот незначительный случай показал нам, как велика роль спаянности и дисциплины; мы поняли, что быстроту действий, внимание, расторопность, чёткость, необходимые в воздухе, нам нужно развивать в себе и на земле.
Мы изучаем различные системы машин, сложную современную авиационную технику. Занятия в аэроклубе, оказывается, были всего лишь «приготовительным классом». Там мы лишь в самых общих чертах знакомились с типами самолётов и о военной авиации знали очень немного. Здесь, в училище, мы изучали лётное дело с военной точки зрения. Вот она, настоящая, сложная боевая авиационная техника!
Каждый день мы ждали встречи с инструктором. Однажды курсанты собрались по отделениям в казарме. Вошла группа военных. Эго были инструкторы. Мы встали по команде. Очень молодой коренастый лейтенант не спеша, чуть вразвалку, направился к нашему отделению, и пока мы стояли навытяжку, он оглядел нас, а мы его.
Это был лейтенант Тачкин, инструктор нашего отделения.
Лейтенант разрешил нам сесть, расспросил, как учились в аэроклубе, задал ряд вопросов и коротко, по-военному, дал несколько наставлений. Мне он очень понравился.
В жизни лётчика инструктор занимает особое место. От него во многом зависит лётное будущее курсанта. Приёмы инструктора, его поведение в воздухе и на земле невольно перенимаются. На земле во всём подражаешь инструктору, вплоть до манеры двигаться, говорить, заправлять гимнастёрку.
…Зима кончается. У нас в училище идут напряжённые занятия. Мы совсем освоились с военным укладом, вошли в размеренный ритм новой для нас жизни. Командование и инструкторы сумели воспитать в нас любовь к училищу, к нашей профессии, чувство воинской чести, сознательную воинскую дисциплину, высокое чувство долга перед Отчизной.
По-прежнему много занимаюсь спортом, а по вечерам, когда бываю свободен, читаю или иду в уютную Ленинскую комнату — там мы горячо обсуждаем текущие события.
А между тем на Западе разгоралась война. Мы внимательно следили за картой военных действий. Фашистская Германия захватила пол-Европы…
Прошло несколько месяцев. У нас идёт лётная практика. Мы уже освоили самолёты «УТ-2» и учебно-тренировочный истребитель «УТИ-4».
И вот наконец начинаем проводить наземную подготовку на боевых самолётах-истребителях «И-16». Мы думали, что на них будут тренироваться только инструкторы. Но неожиданно для себя я самостоятельно вылетел на этом боевом истребителе. Дело было так.
Я сделал три провозных полёта на «УТИ-4». Дав несколько указаний, инструктор вдруг сказал:
— Подготовьтесь. Сегодня вылетаете самостоятельно на «И-16».
Не помня себя от радости и волнения, я пошёл к самолёту. Влез в кабину и сразу успокоился, сосредоточился. Вырулил на линию исполнительного старта. Чувство ответственности за боевую машину росло с каждой секундой.
Когда я приземлился, ко мне подошёл Тачкин и пожал мне руку:
— Поздравляю! Летали отлично. Но с этой машиной надо быть повнимательнее.
На «И-16» начали вылетать и другие курсанты. Тачкин поставил передо мной ещё более сложную задачу. Я её выполнил и, довольный, раздумывая о том, как хорошо меня слушается машина, какая появилась во мне уверенность, захожу на посадку. Приземляюсь. И вдруг в конце пробега мой самолёт разворачивается. Задеваю крылом за землю. Стоп! Рулю, посматривая на крыло. Как будто всё в порядке. Но на душе скверно. Стыдно будет в глаза инструктору смотреть. Вот что значит ослабить внимание! Оно нужно и тогда, когда ты уже приземлился и заруливаешь на стоянку.
Медленно вылез из кабины и встал около самолёта, не снимая шлема и парашюта.
Тачкин и курсанты окружили самолёт. Рассматривают крыло.
Инструктор окидывает меня холодным взглядом и говорит негромко, но так, что всем слышно:
— Что ж, зазнался, видимо. Пора, кажется, знать: с той секунды, как вы сядете в самолёт, и до того, пока не вылезете из него, вы не имеете права ослаблять внимание. Самолёт не терпит небрежного отношения к себе, а «И-16» в особенности.
Курсанты поглядывают то на Тачкина, то на меня. Знаю, что им за меня неловко, и чувство вины во мне растёт. Сейчас, кажется, убежал бы с аэродрома куда глаза глядят!
Несколько дней я не мог успокоиться, не мог простить себе, что допустил ошибку. С той поры я стал внимательно следить за своими действиями ' до последней секунды полёта.
…У нас начались занятия по стрельбе. Наш инструктор постоянно напоминает нам о том, что решающий момент в воздушном бою — открытие огня, что нужно научиться отлично владеть техникой стрельбы.
После нескольких занятий впервые выполняем упражнения по стрельбе из пулемётов на небольшом учебном полигоне. Мне кажется, что все пули я уложил в щит. Почти уверен в этом — ведь глазомер у меня неплохой. Дежурный сообщает результаты. Оказывается, я жестоко ошибся: промазал. Я разочарован, пристыжён. Какой же из меня выйдет истребитель, если в цель не попадаю!..