Слямбу катамбу нок! или Прключения первобытного выдумщика
Шрифт:
Дум, не произнося из осторожности ни слова, вытянул вперед ладонь с тремя коричневыми кругляшами, то же проделали внимательно за ним следящие Напролом и Хоть-Куда.
Вождь увидел плоды и чуть наклонил голову с семилистьем на макушке. Шаман поклонился ниже вождя, но Дум успел заметить, как остро блеснули его глаза.
— Тогда, — продолжил вождь, — прошу в мой дом.
Дом главы племени был самый большой, над ним возвышалось такое же светлокорое дерево, какие они видели в Лесу. Теперь они знали, что это каштан.
Путешественников ввели внутрь, усадили всех троих на низенькую колоду, вождь уселся на широкий чурбак посредине хижины. Он хлопнул в ладоши, вбежали две девушки, Рябина и Ель, что было видно по их одежде. Они поднесли гостям на свежих листьях каштана… по щепотке сухой земли и вручили каждому по глиняному кувшину с водой. Гости переглянулись; Дум понял, что это первое испытание и что он должен подать попутчикам пример.
Он смерил глазами щепотку, глянул на не спускавшего с него настороженных глаз вождя и… слизнул землю с листа и побыстрей запил ее водой. Напролому и Хоть-Куда ничего не оставалось, как сделать то же самое.
Вождь удовлетворенно кивнул: чужеземцы вели себя правильно, как деревья.
— Далеко ли отсюда Роща, где вы произрастаете? — начал он расспрос.
— Три дня ходьбы, о вождь, — ответил Дум. Напролом и Хоть-Куда все еще запивали щепотку земли водой из кувшинов.
— Если вы деревья, почему вы ушли так далеко от своей Рощи? У нас не принято путешествовать.
— Наше племя покинула вода, — сказал на это Дум, — и нам было поручено подыскать другое место.
Выдумщик успел заметить, что людей-деревьев смущают звериные шкуры на них, да и вождь не спускает глаз с их одежды, и поспешил объясниться.
— Листвяной наряд легко рвется, особенно в Лесу, — сказал он, потрогав оленью шкуру на себе, — и не годится для длительного путешествия. Нам пришлось надеть на себя более прочную одежду.
Вождь снова кивнул, объяснение его вполне устроило. Он успокаивался все больше. Однако спросил еще кое о чем, что не давало ему покоя:
— В нашей Роще, — произнес он, — Каштаны только я и мой сын. Вы разве тоже дети вождя?
— Да, о славный предводитель деревьев, — соврал хитроумный Дум, — дети и племянники. Кому ж еще, — польстил он благородному происхождению, — можно доверить столь ответственное дело, как поиски нового места произрастания?
— Кха! — не сдержал удовольствия от ответа вождь и снова хлопнул в ладоши. Вбежали те же девушки, Рябина и Ель, и на этот раз гостям был предложены незнакомые, испеченные на Костре клубни, разного цвета и вкуса корешки, был поставлен перед ними кувшин, из которого поднимался и тревожил ноздри медовый аромат. Они поочередно отхлебнули — это был густой сладкий напиток. Вождь отпил из своего кувшина.
— Кленовый сок — кровь дерева! — воскликнул он. — Клены по-братски делятся ею с нами. Пейте, друзья мои, пусть ваши листья, увядшие в дороге, распрямятся!
После угощения пришельцев отвели в пустую хижину, находящуюся рядом с домом вождя, и предложили отдохнуть. Но стоило внукам Горы прилечь на сухие листья, устилавшие землю, как в хижину вошел молодой Граб и сказал Думу, что его зовет к себе шаман Клекачка. Пришлось ему встать и идти.
Клекачка ждал пришельца в своей хижине, где на видном месте, как и у вождя, стоял толстый чурбак. Клекачка восседал на нем не менее важно, чем вождь.
— Сдается мне, — сказал он, чуть Дум вошел, — сдается мне, — прорычал он, сверля чужеземца жгучим взглядом, — что ты не дерево, а Огонь знает что!
— Как бы не так! — не согласился Дум. — Самое настоящее! Погляди на мои корни, — он поднял ногу к самому лицу Клекачки и пошевелил пальцами. — А вот мой ствол, — Дум похлопал себя по животу. — А вот мои ветки, — помахал руками и вдобавок сказал ш-ш-ш… будто пошелестел листьями. — Можешь даже меня пощупать.
Шаман больно ущипнул протянутую руку.
— Это еще не доказательство! — настаивал он. — А вот это что у тебя, скажи мне, что у тебя это?! — Клекачка показал пальцем с длинным, как у собаки, черным ногтем на лоб Дума.
Вопрос был трудный (не каждый из нас, очутись он на месте Дума, ответил бы на него), выдумщик с минуту молчал, а шаман уже приготовился торжествовать победу.
— В нашей Роще, — начал гость Клекачки, — этот предмет, — он поостерегся назвать голову головой, — вызывает большие расхождения. Одни называют его наростом, который большинству деревьев мешает нормально расти…
— Так-так-так! — одобрил шаман. — Похоже, я слышу рассуждения дерева!
— Другие, — продолжил выдумщик, — задаются вопросом: а где удобнее всего расположить рот?
— И эти правы, — пробормотал Клекачка. — Хотя рот или, если точнее сказать, дупло удобнее было бы расположить на животе, ближе к желудку. А третьи? Что говорят третьи?
— Третьи считают, что кое-какая польза от нароста есть.
— Какая же? Какая? — насторожился шаман.
— Слушай же. Они говорят: как бы, не имея глаз, вставленных в нарост, деревья узнавали вождя и шамана?
— Верно, — согласился Клекачка, — и я иногда так подумываю. Они натыкались бы на нас, как на подобных себе, а не кланялись издалека.
— Еще. Как бы, рассуждают наши, не имея ушей, прикрепленных к наросту, деревья слышали то бесценное, что говорят им вождь и шаман?
— Ваши тоже не дураки, — одобрил это рассуждение Клекачка.
— И последнее. Как бы деревья, не имея кое-чего здесь, — Дум постучал себя пальцем по лбу, — как бы они понимали мудрость того, что говорят им вождь и шаман?