Смех дьявола
Шрифт:
Леа брела вдоль набережной, она так устала, так вымоталась, что перестала соображать, что творится вокруг. В ее затуманенном сознании вращалась фантастическая карусель.
«Лоран жив!.. Что стало с Пьеро?.. Я потеряла Лауру и Франка… Надо предупредить моих тетушек… Узнали ли они что-нибудь новое о Франсуазе?.. Для Шарля было молоко сегодня утром?.. Лоран вернулся!.. Как сказать ему о Камилле?.. Почему все эти люди аплодируют?.. Ах, да, солдаты Леклерка здесь… Лоран с ними… А Франсуа, где он?..»
— Простите,
Она очутилась на площади Сен-Мишель, поднялась в квартиру Франка. Никого — ни его, ни Лауры. Зато квартиру занимали полтора десятка бойцов ФВС. Она безуспешно пыталась объясниться с ними. В возбуждении они ничего не слышали. Надо было все же известить тетушек, как на грех, телефон, работавший все эти безумные дни, сейчас забастовал. В комнате матери Франка Леа нашла губную помаду и написала на всех зеркалах квартиры: «Я у теток. Лоран, Франсуаза и Пьеро тоже, может быть, там».
Танки!.. Танки сгрудились на площади Сен-Мишель, окруженные восторженной толпой, которая, аплодируя, приветствовала их. Леа пробралась к одному из них, забралась на гусеницу и поднялась к башне.
— Вы не знаете, где капитан д'Аржила?
— Нет, я не видел капитана после Орлеанских ворот.
Среди шума прозвучала команда:
— Спускайтесь, мы идем атаковать Сенат!
— Я прошу вас, если увидите его, скажите, что Экзюперанс…
— Это название его танка!
— Да, я знаю, скажите ему, что Экзюперанс в Париже у тетушек.
— Договорились, но взамен я хочу получить поцелуй.
Леа расцеловала его.
— Вы не забудете?
— Это ваш возлюбленный?.. Ему повезло иметь такую подругу, как вы. Слово чести, я не забуду. Если меня не убьют, конечно…
У Леа кольнуло сердце.
Она соскочила с «шермана» и наблюдала, как маневрируют танки. Они двинулись по узкой улице Сент-Андре-дез-Ар под приветствия толпы, собравшейся на тротуарах веред лавками с опущенными железными жалюзи, на которых кое-где виднелись надписи мелом: «Внимание! Машина ФВС №… захвачена четырьмя полицейскими! Стреляйте по ней!»
Колонна повернула налево, в сторону Одеона. Леа пошла по улице Де Бюсси. «Только полдень», — подумала она, взглянув на уличные часы. Кафе снова распахнули свои двери. Она проглотила полпорции мороженого в бистро на улице Бурбон-лё-Шато среди жителей квартала, обсуждавших события. Один из них уверял, что видел американские танки и грузовики на Новом мосту.
В нескольких окнах полоскались трехцветные флаги. На порогах своих домов люди обменивались впечатлениями, временами бросая беспокойные взгляды в сторону крыш.
Дверь квартиры ее теток на Университетской улице была широко открыта. При входе царил необычный беспорядок. «Боже мой, Шарль!» — подумала Леа, бросаясь в свою комнату. Сидя
— Ты вернулась! Я так боялся, что ты больше не придешь.
— Мой дорогой, как ты можешь говорить такое! Я никогда тебя не покину. Ты поел?
— Да, но это было невкусно. Сегодня хорошая погода. Пойдем гулять!
— Не сегодня, на улице еще война.
— Я знаю, я слышал сейчас крики и выстрелы. И тетя Альбертина плакала.
«Она узнала, что Пьеро мертв», — подумала Леа.
— Я вернусь, только поговорю с тетей Лизой.
Она нашла плачущих Лизу и Эстеллу на кухне.
— Наконец-то ты! — воскликнула тетка.
— Что с вами? Что происходит?
Женщины опять заплакали.
— Скажете вы мне, наконец, что произошло?
Эстелла прошептала:
— Мадемуазель Франсуаза…
Вдруг Леа стало холодно.
— Франсуаза! Что с ней случилось?
— Ее арестовали…
— Когда?
Эстелла сделала неопределенный жест.
— Об этом сказала молочница с улицы Дю Бак, пришедшая нас предупредить, — выговорила Лиза. — Альбертина тотчас же ушла, даже не успев надеть шляпу.
При других обстоятельствах такое замечание вызвало бы у Леа улыбку, но в данном случае забыть о шляпе значило, что речь шла о чем-то очень важном.
— Куда она направилась?
— На площадь перед церковью.
— Давно?
— Может быть, с полчаса.
— Я иду туда. Последите за Шарлем.
— Не ходи туда! Не ходи! — кричала Лиза, хватая ее за руку.
Леа молча освободилась и вышла.
19
Погода была великолепная, в воздухе словно ощущалась праздничная атмосфера. На улице царило оживление: куда-то спешили смеющиеся девушки в коротких светлых платьях, украсив волосы кокардами или маленькими трехцветными флажками; элегантные женщины, которых обычно встречаешь на воскресной мессе, освободившиеся от своей чопорности; пожилые дамы под руку с пожилыми господами, вновь обретшими былую живость. Все направлялись к площади.
Хотя и готовая к подобной картине, Леа замерла в изумлении: площадь была черна от народа.
На верху церковной лестницы, видевшей некогда другие зрелища, разыгрывалась трагикомедия перед публикой, которая смеялась, гоготала и издевалась, поощряя актеров жестами и голосом. Декорацией служили: несколько скамей, плетеный стул и прикрепленный кинжалом над дверью алтаря большой лист белой бумаги, по которой еще стекали чернила, с надписью: «Здесь стригут бесплатно». Пьеса уже началась. Актеры исполняли свои роли, играя очень «натурально». «Ведущий», толстый мужчина в рубашке с повязкой ФВС, выкрикивал очередное преступление: