Смех дьявола
Шрифт:
— Алло, «Крийон»?
— Да ты что, тетя Альбертина? Я бы удивилась, будь она в «Крийоне», «Мажестике», «Мёрисе», «Континентале» или «Лютеции», которые заняты немецким персоналом!
Университетская улица была совершенно пустынна. Перед медицинским факультетом на улице Святых Отцов чернел остов грузовика, украшенного лотарингским крестом. На улице Жакоб было также безлюдно. Леа двинулась по улице Сены, чтобы выбраться на набережную через улицу Геннего, когда вспомнила об аресте Сары Мюльштейн… Она не была здесь с той злополучной ночи… Леа продолжила свой путь по улице де Бюсси, здесь, около булочной,
— Покупайте «Юманите»!.. Мадемуазель, вы хотите газету? — спросил он, останавливаясь около нее.
— Появились газеты?
— С понедельника. Держите… Два франка… Спасибо. Не ходите к Новому мосту. Немцы стреляют по баррикаде. Сейчас бандиты на автомобиле с буквами ФВС обстреляли патриотов, двое убиты. Боши бежали по улице Кристин. До свидания!
Леа прислонилась к воротам и стала читать:
«Весь Париж в баррикадах!.. Командующий ФВС Большого Парижа призывает парижан ко всеобщему восстанию… Нужно, чтобы все — мужчины, женщины, дети — укрепляли улицы, дома, общественные сооружения, чтобы все население отважно и самоотверженно поддерживало славные Французские Внутренние Силы. Создавайте повсеместно ваши группы Патриотической милиции! Нападение — лучшая защита. Не давайте врагу покоя!.. НИ ОДИН БОШ НЕ ДОЛЖЕН ВЫЙТИ ЖИВЫМ ИЗ ВОССТАВШЕГО ПАРИЖА!.. Битва развернулась на всех фронтах войны… Яростное сражение идет весь день в 1-м, 4-м, 5-м, 6-м округах, везде превосходство на стороне патриотов… Война всего народа против проклятых бошей! Женщины-коммунистки сражаются за освобождение Парижа… Вот как полиция пытала девушку… Присоединяйтесь к партии расстрелянных!..»
На площади Сент-Андре-дез-Ар собралось много людей. Они волнуются, кричат… Подростки, женщины, множество женщин, молодых и пожилых, на всех лицах одинаковое выражение ненависти, рты, перекошенные гневом, извергающие проклятия… Мерзавец!.. Коллабо!.. Гнида!.. Продажная шкура!:. Предатель!.. Убийца!.. Высокий блондин отбивается среди этих фурий. Крашеные ногти раздирают ему щеку. Он кричит:
— Я эльзасец!
— Не эльзасец ты, а засранец! — отвечает голос с парижским акцентом.
Все смеются.
Из окна дома, занятого ФВС, человек в полувоенной форме пытается перекричать шум. Девушка показывает ему нос. Крашеная блондинка вопит:
— Это бош!.. Я его знаю! Я уверена… Убейте его!..
Она хватает его за волосы, в то время как другая плюет ему в лицо, а третья пытается расстегнуть ему брюки, гогоча:
— Посмотрим, что у этого ублюдка там!
Грубый смех сотрясает толпу, скандирующую:
— Раздеть боша! Раздеть боша!
Он повторяет, пытаясь вырваться из этих когтей, вцепившихся в него:
— Я эльзасец!..
Кровь течет у него из носа и рта. Один глаз заплыл… Он падает… Со всех сторон посыпались удары ногами. Один угодил по носу… Он поднимается… Молодой парень с повязкой ФВС пытается вмешаться. Трое мужчин хватают его за руки, поднимают и вежливо ставят около Леа, которая не может оторвать взгляд от этой сцены. Она не отдает себе отчета в том, что некоторое время раскачивается взад и вперед, как часто делают слепые. Мысли мечутся в ее голове, дробясь на беспорядочные обрывки… Из кровавой дыры, которая была ртом, вырываются едва понятные звуки:
— эльза… э… сец…
Приступ тошноты заставляет Леа отвернуться… Паренек с повязкой ФВС по-прежнему рядом. Он очень молод. По его бледному лицу текут слезы, оставляя светлый след. Их взгляды встречаются…
— Леа!
— Пьеро!
Они бросаются друг другу в объятия, дрожа от отвращения и ужаса. Леа высвобождается.
— Они убьют его!..
— Ничего нельзя сделать. Их слишком много.
— Ты из ФВС, приведи своих товарищей!
— Они не захотят пойти. Вчера с одним из них чуть не расправились вместо коллабо, за которого он заступился.
— Это ужасно!
— Идем, не смотри… Идем, идем… Пойдем на командный пункт префекта Лизе на улице Геннего…
— Я не хочу идти на улицу Геннего! — кричит Леа.
Ее ярость поражает Пьеро Дельмаса.
— Я должен туда идти. Я связной между Лизе и Ролом.
— Кто такой Рол?
Он посмотрел на нее с неодобрительным удивлением.
— Ты не слышала о полковнике Роле?.. Это руководитель восстания, командующий Французскими Внутренними Силами.
— А Лизе?
— Полковник Лизе — другой руководитель. Я не очень хорошо понял. Это политическая история. Я знаю только, то Рол — коммунист.
— Твой отец был бы доволен, видя тебя с ними, — сказала она с грустным смехом.
— Не говори мне об отце. Он коллабо. Для меня он умер.
Пьеро увлек свою кузину на улицу Жи-лё-Кёр. Здесь он остановился перед неряшливой витриной маленькой бакалейной лавочки, поднялся на три ступеньки и постучал.
— Закрыто, — проворчал голос изнутри.
— Откройте, это Пьеро из Бордо.
Дверь открылась.
— Это ты?.. Входи, малыш… А это кто такая?
— Это моя кузина Леа.
Магазинчик был также закусочной со стенами, украшенными олеографиями, лубочными картинками, гравюрами, более или менее удачными портретами Наполеона, равномерно покрытыми коричневым налетом. Комнату разделял короткий деревянный прилавок, служивший одновременно и баром, и витриной для случайного товара, сегодня представленного муляжами консервных банок. Позади лавочки располагалась столовая, столы были накрыты скатертями в белую с красным клетку, а напротив них возвышалась огромная старинная черная плита. На ней сейчас варилось что-то, слегка напоминающее своим запахом рагу из кролика. Этот запах едва не стал для Леа роковым.
— Смотри за своей кузиной, она падает в обморок, — воскликнула женщина, впустившая их.
Пьеро помог Леа сесть и дал ей выпить небольшой стаканчик водки, принесенный хозяйкой. Щеки ее немного порозовели, и предметы вернулись на свои места.
— Ну как, получше?.. Постой, выпей еще.
— Нет, спасибо.
Она осмотрелась вокруг. Это место словно не изменилось с начала столетия. Здесь можно было хорошо поесть перед войной, это видно было по плите, любовно ухоженной. Она успокоилась. Там, где хорошо готовили, не могли дурно относиться к людям.