Смело мы в бой пойдём…
Шрифт:
Глаза Вильневского хищно блеснули. Он быстро перевел франки в злотые и остался очень доволен. Разумеется, литер был немедленно выписан, вызванный вахмистр уланского полка получил приказ вместе с полувзводом улан сопровождать торговца Яскулку и его груз до Житомира, затем было выпито по две чашки кофе из запасов полковника, щедро сдобренного коньяком, подаренным «панцирным боярином». Полковник Вильневский любезно предупредил пана Яскулку, что ему следует поторапливаться: на следующий день в Житомир отправится бронепоезд «Poznanczyk», и путь будет перекрыт…
После
Перед рассветом летчики с трудом расползлись по своим купе. Командир эскадрильи капитан Сливиньский неожиданно проснулся от странного ощущения. Поезд стоял. Пока капитан пытался понять, что произошло, в дверь постучали.
— Кто там?
— Прошу Вас, капитан, на минутку…
С тяжелой головой, с плывущим перед глазами облаками, (даже грозовыми тучами) Сливиньский открыл дверь. Но никто не вошел. Капитан напрягся изо всех сил и сфокусировал взгляд на двери. То что он там увидел показалось ему пьяным бредом. Он снова напрягся. Но видение не проходило: в лоб ему действительно смотрел ствол маузера. Маузер держал в руках Яскулка, однако почему-то лишившийся в одночасье своей шевелюры, усов и бородки. Сливиньский, решив что допился окончательно, не спросил а простонал:
— Что нужно пану?
— Тихо! Будете умницей — останетесь в живых. Я — Котовский.
— Котовский?!… — простонал капитан, еще не веря в реальность происходящего.
— Молчать. Мне нужны документы, которые вы везли своему командиру. Даю вам три секунды, потом стреляю. Кстати, вы — последний из живых в этом поезде.
Дрожащими руками Сливиньский протянул Котовскому кожаную папку. Бегло просмотрев документы, Котовский кивнул и бросил капитану: «Пошли!»
Поезд стоял в лесу. Паровозная бригада шла в лес под конвоем подъехавших бойцов с трехцветными шевронами на гражданской одежде. Бурно полыхали платформы с самолетами, а на ближайших деревьях уже висели польские летчики. У каждого на груди была табличка: «Привет от Котовского!». Сливиньского привязали к дереву.
— Григорий Иванович, — подскочил к Котовскому молодцеватый парень в поношенной студенческой фуражке, — все готово, можно отправляться.
— До видзеня, пане капитан! — издевательски махнул рукой Котовский. — Надеюсь, что вас все же убьют в России. Было бы негжечно отпускать изменников вроде вас живьем! Пойдём, Ковалёв.
Сливиньский смотрел вслед уходившим партизанам. По его лицу катились жгучие злые слезы. «Мало, мало вас бьют, быдло москальское, хлопы вонючие!» — шептал он. — «Нужно под корень,
Бронепоезд «Poznanczyk» шел к Житомиру, торопясь успеть к боевым действиям. Командир бронепоезда, капитан Збыслав Коробович, шел на фронт впервые. Он мечтал о подвигах, о том, как он, увитый славой, украшенный орденами и, может быть, одним-двумя мужественными шрамами, будет гордо красоваться перед паненками на Маршалковской. Коробович скосил глаза в маленькое зеркальце, перед которым брился и залихватски крутанул ус. Впереди будут бои и разбегающиеся москали, трусливо поднимающие руки, и он будет миловать их или не будет…
От этих приятных мыслей его отвлек тревожный зуммер телефона.
— Слушаю.
— Пан капитан, на путях уланский разъезд.
— Что он там делает, матка бозка?!
— Сигналы какие-то подают.
— Какие сигналы?! — капитан начал злиться. Он нажал кнопку вызова бронепаровоза, — Машина — стоп!
— Так есть, машина стоп!
Коробовский выслал вперед солдат из штурмового вагона. Через десяток минут один из жолнежей бегом подбежал к командирскому вагону.
— Пан капитан! Уланы сообщают: впереди путь разбит. Бандиты, пан капитан!
В эту минуту к вагону подскакал уланский вахмистр. Козырнув, он доложил:
— Пан капитан! В полутора километрах впереди бандитами-диверсантами уничтожен путь.
— Благодарю, вахмистр. Сопроводите нас, мы починим путь своими силами.
— Слушаю, пан капитан.
«Poznanczyk» малым ходом двинулся вперед, и начал стравливать пары перед участком с подорванными рельсами. С контрольной платформы жолнежи начали сгружать ремонтный материал, рядом стояли двое офицеров, руководящих работами. Выйдя из броневагона, Коробовский подозвал к себе крепыша вахмистра:
— Участок охраняется?
— Так есть, пан капитан. Мой полувзвод рассыпался в ближнем лесу и ведет наблюдение.
— Благодарю, вахмистр. Тогда можно промять ноги.
С этими словами Коробовский пошел вдоль состава. Неожиданно ему пришла в голову мысль, и, проходя мимо бронепаравоза, он легко и быстро вскарабкался на тендер. Збыслав встал, и жестом заправского моряка приложил к глазам бинокль. Самому себе он представлялся сейчас капитаном старинного галеона, плывущего по бескрайним просторам океанов, мимо островов, населенных загадочными дикарями…
— А сейчас пан тихо-тихо опустит бинокль, медленно-медленно расстегнет ремень и портупею и отдаст их мне. А не то… — к горлу прикоснулось острое лезвие ножа. Коробовский ошалело выполнил приказ и только тогда, опомнившись, просипел:
— Вы кто?
— Спокойно. Мы — отряд русской армии, а ты — незванный гость на нашей земле.
Осторожно повернув голову, капитан Коробовский, увидел молодого, широкоплечего человека, в польской форме, но с трехцветным шевроном на рукаве.
— Вот и познакомились, — усмехнулся молодой человек, — разрешите представиться: доброволец Ковалёв. А теперь пойдемте, неудобно заставлять ваш экипаж ждать.