Смелость Сары Грейсон
Шрифт:
– Сара, это называется литературной критикой.
– О да. Я обращаюсь к редактору моей мамы за отзывом и получаю десять страниц – одинарный интервал – о том, как ему не понравилась моя книга. После такого я бы издателя все равно не нашла.
– Ты всю жизнь мечтала писать, а потом даже не попыталась опубликовать свою книгу. Сдалась после того, как Фил тебя раскритиковал.
– Спасибо, Анна. Давай, бей по больному.
Анна-Кат отставила чашку и скрестила руки на груди.
– Харпер Ли говорила, каждый носит в себе хотя бы одну книгу.
– Это не значит, что каждый должен
Анна-Кат два раза моргнула – ее классическое, пренебрежительное мигание.
Сара фыркнула.
– Я просто не верю, что мама была в состоянии здраво мыслить. Я и на самом базовом уровне едва вывожу – а тут это?
Анна всю жизнь страдала заблуждением, будто бы старшие сестры умнее младших. Заблуждение, которое Сара решительно отказывалась разделять – кроме тех случаев, когда это было ей на руку. Сейчас – не было.
Анна-Кат подалась вперед.
– Позвони Филу. Тебе нужна его помощь.
Сара подавилась чаем и так закашлялась, что из глаз у нее потекли слезы.
– Ни за что на свете! С меня хватило и его присутствия в мамином доме во время ее болезни! Что он вообще там забыл?
– Да ладно тебе. Совершенно очевидно же, как они с мамой друг к другу относились.
– Я решительно отказываюсь верить, что мама по-настоящему любила его. Это было кратковременное увлечение. И вообще, она была не в себе.
– Фил ей подходил. А ты с ним и пары слов не сказала.
– Сказала!
– Добрый день? Спокойной ночи? Ты его всеми силами избегала.
Сара сощурилась. Она лишь усилием воли удерживалась, чтобы не завопить во все горло: «Ты мне не указ!» Она снова отхлебнула чая, молча гордясь своим неслыханным самообладанием.
Недавно отошедший от дел Фил Дворник был не только владельцем «Айрис Букс», но и бессменным редактором Кассандры на протяжении двадцати лет. Сара прекрасно знала, что именно он дал Кассандре старт – и да, что он был лучшим в издательском мире. Но еще он был стар, вспыльчив и не любил чай.
Анна положила руку на локоть Сары.
– Тебе надо ему позвонить.
– Мне надо домой!
Сара отнесла чашку к раковине и тщательно вымыла, замочив в процессе рукава. Внезапно ей до смерти захотелось уйти отсюда. Вот только дополнительного давления по поводу Фила ей не хватало.
– Ладно, ладно. Не будем сейчас о Филе. – Анна начала разгружать посудомойку, громко звеня посудой.
Сара взяла сумку и направилась к парадной двери. Анна перекинула полотенце через плечо и поспешила за сестрой. Сара знала: Анна не выносит, когда кто-нибудь покидает ее дом сердитым, даже если она ни в чем не виновата.
Взгляд Анны снова смягчился.
– Как-нибудь со всем разберемся, слышишь?
Сара в это не верила, но пробормотала не слишком искреннее спасибо.
– Твои шлепанцы, кажется, во дворе.
– Оставь их себе.
– Слушай, – Анна со всех сил старалась быть конструктивной, – может, тебе потихоньку начать перечитывать ее книги? Ну знаешь, чтобы прочувствовать мамин темп
– Анна, там восемнадцать книг. А у меня пока еще есть работа. – Сара понимала, что уже откровенно вредничает.
– Дай всему улечься в голове, ладно? А план действий мы придумаем. – У Анны-Кат в жизни было три больших любви: Джеральд Т. Грин, ее дети – и планы действий, причем не обязательно в этом порядке. – Уверена, что Люси, мамин новый редактор, тебе всегда поможет. Может, надо попросить ее поговорить с Филом.
– Перестань выдавать эту катастрофу за что-то осмысленное. А вот насчет Фила ты права. Мне с ним разговаривать незачем. – Сара видела разочарование в глазах Анны. Ее сестра была прирожденной решательницей проблем, переговорщицей, способной торговаться с террористами за жизнь заложников, разделывая курицу к семейному обеду. Но Сара не хотела решать эту проблему. Она хотела, чтобы кто-то сделал так, чтобы эта проблема исчезла. Пуф – и нету. Вот и все.
Попрощавшись с Анной, она босиком зашлепала обратно к машине. Пора домой, к Гэтсби. Собаки отлично ладят с вредными людьми. А вдруг быть вредной и есть ее новая нормальность.
Бывают вещи и похуже.
Глава 5
Если ты начинаешь спрашивать себя…
«А писатель ли я на самом деле?
Художник ли?» – скорее всего, да, так и есть.
Изобретатель-самозванец полон уверенности в себе.
Настоящий – боится до смерти.
Гэтсби был золотистым лабрадором, который вылетел из Луисвильской школы собак-компаньонов за «проблемы с вниманием в местах с оживленным уличным движением» и «неуместную гиперактивность» в продуктовых магазинах. Майк с Сарой были женаты три года, и Сара хотела детей, а Майк нет. Тогда-то им и подвернулся Гэтсби. Сара всегда испытывала сочувствие к неудачникам. У Гэтсби была бледно-желтая, как масло, шерсть, большие висящие уши и выразительные карие глаза, отчетливо говорящие Саре три вещи: 1) я прекрасно тебя понимаю, 2) все будет хорошо, и 3) без Майка нам только лучше. Последняя фраза, относительно новая, отчетливо появилась в глазах Гэтсби сразу после того, как Майк бросил Сару.
Когда Сара пришла домой, Гэтсби немедленно осыпал ее всеми знаками внимания и любви, какие только доступны собаке. Она взъерошила ему шерсть на спине и потерлась щекой о шею, а потом приняла две таблетки ксанакса и завалилась в кровать.
Гэтсби положил голову ей на колени. Майк ни за что на свете не пустил бы собаку в постель. Сара лежала, бездумно переключая каналы. Любимые кулинарные передачи несколько месяцев назад утратили былую прелесть. Еда перестала привлекать и на вид, и на вкус уж тем более. Сара включила какую-то британскую комедию, но не сумела на ней сосредоточиться. Тогда она вывела Гэтсби на прогулку, но от злости на маму постоянно ускоряла шаг, а Гэтсби плелся медленно и все обнюхивал.