Смерть цвета бейсик
Шрифт:
— Да. Тот…
— Отлично. Его и неси. Еще мне нужен мешок для мусора. Когда все соберешь, одевайся. Тебе нужно уехать.
— Надолго?
— Надолго. Я объясню. Сделай пока как я прошу. Стоп, — я отобрал ножницы, с которыми она уже выходила из ванной.
Ванная, да и вся квартира, у нее была вырви глаз, что называется в индийском стиле. Мода, введенная бразильскими и колумбийскими дизайнерами, пришла к нам в американской уже обработке, а доморощенные творцы довели дело до полного маразма. Шутливый намек на индийское средневековье, декоративные акценты у нас, с обычной радикальностью,
Если задуматься, странно получается. Мне сорок шесть лет, треть из них я вполне обеспечен, и все сорок шесть не особенно уступчив. И все же я ни одного дня не жил в месте, сделанном на мой вкус. У этой чертовой куклы в двадцать один есть идиотская квартира ее дурацкой мечты, причем за мой счет, а у меня по-прежнему нет.
Когда я вышел из ванной, вытирая голову, чахлая, но аккуратная стопка моих вещей лежала на диване. Рядом стоял ярко-розовый с голубым надо-слушать-когда-говорят рюкзак. Больше всего такая вещица подошла бы пятилетней девочке, наряженной на праздник принцессой. Только что кукла из кармашка не торчала. Через открытую дверь спальни было видно, как она в одних кружевных трусах зарывалась в груды тряпок. Грудь все-таки у нее чрезвычайная. Выполнила два из четырех, не так плохо.
— Как там с мусорным пакетом?
— На кухне возьми.
— А другого рюкзака или сумки у тебя нет?
— Есть сумка на колесиках, большая. Еще чемодан тот, здоровый. Ну…
— Все, спасибо. Оденься бога ради.
Я отыскал пакет и сложил в него свою, а точнее сказать, незнакомого мне покойника одежду. Располагаемый гардероб состоял из двух пляжных футболок, трех пар трусов, черных носков, длинных шорт игривой расцветки и босоножек. Так себе наряд для позднего майского вечера. Чтобы меньше мерзнуть, пришлось надеть босоножки на носки.
К моему возвращению она как раз успела надеть лифчик.
— Ты одеваться собираешься?
— Я не знаю, что одеть. Куда мы едем?
— Едешь только ты. Тебя ведь понравилось на Сардинии?
— Да… — она опустила глаза.
— Ты сделала визу? Только не говори мне, что ты не сделала визу! Сделала?
Она продолжала молчать, не поднимая глаза.
— Тупая коза!!!
— Не смей со мной так разговаривать! — она вскинула голову, золотистые кудряшки взлетели со лба, загорелись глаза. Характер у нее был. — Я…
— Заткнись. Паспорт не потерян, не просрочен?
— Иди в жопу!
Она собиралась выскочить из комнаты, но я успел поймать ее за шелковые плечи и чуть-чуть встряхнул. Боль пробила левую руку до плеча.
— Стой. Слушай. Случилась беда. За тобой могут прийти. Почти наверняка придут. Может, через пятнадцать минут, может, завтра, может, через неделю. Когда они придут, тебя не должно здесь быть. Понимаешь? Даже хорошо, что нет визы. Не надо в Европу. Едь в аэропорт, лети куда угодно, — давать ей выбор нельзя было ни в коем случае, — конечная точка — Индия. Не важно сколько ты будешь добираться, не важно сколько стоит билет, главное побыстрее выехать из страны. Поняла?
— Поняла. Могу я вещи хотя бы собрать?
— Они будут спрашивать обо мне, а ты даже сказать ничего не сможешь. Тебе выдерут по одному красивые,
На стене были развешены причудливые железяки, проданные как точные реплики средневекового индийского оружия. Трудно было поверить в возможность воевать чем-нибудь настолько разукрашенным гравировкой и позолотой. Я дернул за странную кирку со слоником на эфесе, стеновая панель отщелкнулась, открывая сейф. Такая штука неплохо подошла бы оружием какому-нибудь зажиточному индийскому гному, если у них водились в мифологии гномы, или, еще лучше, развратной и жестокой полубогине.
Замок дважды возмущенно запищал, отвечая неверному коду. Не успел я подробно представить последствий неоткрытого сейфа, как сообразил, что ввожу домашний код. В пересчете на вес и объем рупий и марок влезало больше, чем долларов, рублей или юаней, поэтому именно ими я набил рюкзак. Остальных, впрочем, тоже прихватил по блоку, а остатки высыпал на кровать.
Она, уже в светлых брюках и изумрудном свитере с бабочкой, натягивала термопластичные следки.
— Здесь тебе хватит на… не знаю, надолго хватит. Если не выйду на связь, не суйся обратно хотя бы полгода, лучше год.
— Коля, что случилось? — она закидывала в чемодан деньги вперемешку с одеждой.
— Некогда рассказывать. Будут проблемы с деньгами в аэропорту, проси старшего смены. Когда останетесь вдвоем, скажи, что тебе посоветовал к нему обратиться Илья Михайлович, предложи десять миллионов, это один блок рублей, именно блок, а не пачка, в блоке десять пачек. Захочет доллары — это пятьдесят тысяч, пять пачек, половина блока. Будет все равно упираться, звони сюда, — я накарябал косметическим карандашом на пятитысячной телефонный номер. — Скажи, что ты моя близкая знакомая, там поймут.
В маленьком отделении сейфа, защищенным отдельным кодом, лежал десяток разномастных чипов. Я отобрал дубликат своего загранпаспорта, гонконгский вид на жительство и белорусский паспорт, почти настоящий. Остальные сгреб в мусор. Невинные, в общем-то, штуки, некоторые просроченные, но легче подробно не разбираться. Дома уже полгода валялся дубликат чипа к гонконгскому банку, все время забывал довести и оставить здесь. Никакой подпольщины, просто удобней для поездок — низкие комиссии при конвертации. Гонконгский счет мог здорово пригодиться, но жалеть было некогда. Подумав, я положил в сейф кошелек вместе с чипами, а закрывать дверцы и панель не стал, бессмысленно, все равно найдут, еще и разломают.
У тебя родители ведь в Бендерах?
— В Тирасполе.
— Отлично. Пусть пока в Россию не приезжают. А младшая сестра?
— У меня брат. Старший. Он в Кракове…
— Прекрасно, вот пусть там и сидит.
Ее забитый чемодан закрыть удалось с трудом, вышло неподъемно.
— Извини, помочь не смогу.
Возле парадной двери она развернулась, зеленые глаза сделались большими и жалкими, как у испуганного котенка.
— Коля, я тебя больше не увижу?
— Не говори глупостей, на днях свяжусь. Такси внизу. Билет сможешь по дороге купить?