Смерть - это еще не повод
Шрифт:
– Так ведь ни спасения, ни помощи от тебя пока никакой. Только бранитесь вдвоем с Асепой да на ненависть исходите.
– Смешной ты ужасно, - Линза перешла на другой тон, видимо, решимость Умо что-то для нее значила.
– Слушай, ты извини, но меня все это правда смешит. Если бы мне сорок лет назад кто сказал, что марсиви - что я - буду подтирать сопли молодому светляку и возиться с ним, как нянька... Ну ладно, - она, как могла, вольготно развалилась на ящиках.
– Пока ты живой, давай, рассказывай.
– Что рассказывать?
– Святая рванина! Кто ты, что ты, как дошел до жизни такой. Записывать не буду, запомню так.
–
– Меня зовут Умо Иллатан. Мне сорок три года. Я окончил Милтоновскую высшую школу по специальности "Геномика и анализ больших данных в молекулярной биологии". "Биогенимо" предложила мне работу сразу после школы... Я работаю... работал в отделе биологического разнообразия... потом перешел в отдел новых видов, в подразделение вертикального озеленения...
– Это еще что такое?
– Ну, озеленение городов с использованием имеющихся вертикальных площадей.
– Силы ясные, нам бы ваши проблемы... Ну? И? Это что, какие-то страшно важные разработки? Стоило за них убивать?
Умо не знал, что ответить.
– Ну... Я не знаю. Я никогда их с этой точки зрения не рассматривал. Конечно, если бы я не... не оказался здесь, я бы продвигал бы дальше проект "Волшебный боб"...
– А это что такое?
– Ну, озеленение же... вертикальное... Огромные и очень прочные растения на основе бобовых, сильный фототропизм. Модификация корневой системы - и им не нужна почва, фактически, они питаются воздухом и солнечным светом, модификация основных обменных циклов - и огромный рост биомассы. Высокая прочность и гибкость стеблей... в общем, ничего страшного, но города бы изменились до неузнаваемости...
Линза сняла очки и смотрела на Умо с очень странным выражением - как будто он был голый и стоял вверх ногами. Или как будто у него было два носа и на каждом еще торчало по среднему пальцу в неприличном жесте.
– Детство в заднице человечества, - сказала она.
– Хомо люденс, матерей ваших налево. Ты представляешь себе, тане Иллатан, каким колоссальным свинством ты там занимался все эти двадцать лет после школы?
– Но почему свинством? Я что, кому-то навредил? Я же не вирусов каких-нибудь разрабатывал для изничтожения всех, кто не живет наверху?
– Святая сотня, этого еще не хватало! Вместо того, чтобы рассчитывать, скажем, озеленение Марса, эти... эти сволочи, конечно, изобретают какие-то идиотские волшебные бобы. И он еще гордится тем, что ничего плохого не сделал для тех, кто внизу! А какого черта ты сам делаешь наверху, ты хоть когда-нибудь задумывался?
– Мне стыдиться нечего, - отрезал Умо.
– Я...
– Ты умный, я знаю. Ты нужный. Твои мозги, - тут она захохотала так, что водитель на ходу стукнул кулаком в брезентовую стенку, а девочка Асепа, не просыпаясь, клацнула предохранителем чего-то там в своем арсенале.
– Твои нежные светлячьи мозги оказались достаточно хороши для верха. Откуда ты родом? Из Среднего города? Да? Родителей когда в последний раз видел? Года в три?
– Да что ты ко мне прицепилась! Тоже мне, соль земли - к земле поближе! Ты сама доктор математики - где ты училась, в болотной школе, что ли? Что ты мне голову морочишь? Какое еще озеленение Марса, что за бред? Почему ты себя так ведешь, будто я тебе задолжал? Что вообще за чертовщина происходит, объяснит мне кто-нибудь?!
– Кто-нибудь, да, - мрачно протянула Линза.
– Да, бледная деточка убогих людишек, кто-нибудь тебе объяснит. Пусть это буду я, хорошо, раз уж так получилось. Я, тане Иллатан, действительно соль этой Земли. Я и еще несколько тысяч таких, как я. Мы - марсиви, избранный народ. Не тебе с нами меряться, чем вы там меряетесь. Я училась в школе Мизеса, и я была лучшей на курсе. Отец Асепы открыл новый класс химических реакций, еще будучи школьником. Ее мать - технолог, специалист по сплавам со сверхтонкой структурой... была. Что таращишься? Мадизен Лингобо, небось, даже имени такого не слыхал...
Умо покачал головой. Линза же была охвачена не просто гневом - она согнулась, спрятала лицо в ладони, она раскачивалась всем телом на ходу машины - это было неловко видеть, страшно, тревожно. Умо все еще держал нож в руке и ему не хотелось возвращать его в ножны.
– "Биогенимо", "Трастек" и "Оризонти". Проект освоения Марса. Слышал что-нибудь?
– Слышал немного, - не очень уверенно отвечал Иллатан.
– Но это же был... плохо обоснованный амбициозный проект, еще докризисный... около восьми тысяч добровольцев... "билет в один конец"... привлечены огромные инвестиции...
– Ну?
– Марс нельзя было колонизировать таким образом, - твердо ответил Умо.
– Ресурсы Земли не позволяли бы. Программа была популистская, серьезные расчеты не проводились... Колония была бы обречена. Это было сплошное жульничество. Восемь тысяч людей обманули...
– И?
– Их судьба была трагична, - Умо сам чувствовал, что говорит фразами из учебника, но он больше ничего не знал.
– Они же даже не улетели. Разразился кризис... Начались волнения... повсюду... Я знаю только это - что проект не стартовал, ракеты не взлетели, и что люди все равно были бы обречены там погибнуть... на Марсе...
– Но "судьба их была трагична", - зловеще повторила Линза.
– Да...
– То есть, как именно трагична, ты не знаешь.
– Нет. Я думаю, они погибли во время волнений. Научным центрам тогда досталось...
– Примерно полторы тысячи, - Линза выпрямилась, и на Умо посмотрели действительно ледяные белые глаза.
– Столько марсиви к моменту этого вашего "кризиса" еще были в лекарственной коме. Это были люди, такие как ты или твои родители. Но им пообещали Марс. Новую Землю. Это был лучшие люди, поверь мне - и по уму, и по другим качествам. Мы... согласились умереть. Добровольно. "Биогенимо" занималась этими разработками. Была создана серия вирусов для модификации наших генов. И все восемь тысяч марсиви сделали себе прививку.
– "Марсиви"... народ Марса? Вы - народ Марса?
– Да, светляк. Мы избранный народ. Нам пообещали Марс. Мы согласились перестать быть людьми ради этой цели. Когда мы вышли из комы, у нас еще оставались прежние имена, но не было ни социальных счетов, ни идентификаторов личности, все ваши миллиардные реестры захлопнулись за нами. Мы были мертвые, чистые, готовые к новой жизни вне Земли. У нас выпали волосы, уплотнилась кожа, изменился обмен веществ и сменилась микрофлора, у нас дублированная нервная и кровеносная система, у нас другое зрение и мы можем дышать при пятнадцати процентах кислорода в воздухе. Даже при восьми мы еще работоспособны. На Марсе кислорода нет почти совсем, но даже десяток процентов разницы - это огромный выигрыш в снабжении и в поддержании жизнеспособности колонии. И вдруг нам объявляют, что мы никуда не летим.