Смерть ей к лицу
Шрифт:
Ещё один поворот. И очередной проём. Аслан с облегчением вздохнул. Темнота на лестнице сменилась тусклым светом, пробивавшимся в проем. Фонарик не понадобился.
Гера, шедший впереди, остановился.
— Давай-давай, не останавливайся. — Аслан ткнул своего пленника стволом в спину.
Гера не обернулся, даже не попытался увернуться от автоматного дула. Он втянул голову в плечи, чтобы не удариться о низкий потолок над входом, перепрыгнул через высокий порог и оказался на сырой черной земле.
Это был подвальный этаж, опоясанный разного диаметра трубами.
— Каналызацыя, да? — оживился Аслан.
— Она самая.
— И как мы тэперь пойдём? Гдэ тут выход?
Аслан осматривался, не отводя автомата от спины проводника. Трубы уходили в бетонные стены, и не было видно никаких входов-выходов, кроме того, через который они забрались сюда. Только краники, вентили и трубы. И казалось, нет им счета. Освещал всю эту сантехнику тусклый свет ламп, висевших под низким потолком. Аслан поморщился — воняло канализацией.
Гера забрался на одну из труб и стал осматриваться в полумраке. Ему пришлось сидеть на корточках, потому что встать во весь рост было просто невозможно — потолок не позволял.
Гера вспоминал… Он давно здесь не был. Много лет. И теперь пытался выудить информацию, хранившуюся в дальних уголках сознания, куда она переместилась как неактуальная.
Наконец он спрыгнул на пол, пролез под одной трубой, под другой. И остановился у огромной трубы, опоясанной фольгой, словно там, под фольгой, была скрыта радиоизлучающая поверхность. Фольга во многих местах уже успела прогнить, в некоторых болталась клочьями, будто кто-то пытался оторвать себе кусок; а кое-где из-под фольги вылезали комки стекловаты — средства от вредоносных крыс и мышей.
Было очевидно: трубы служат уже не один год — об их долголетии свидетельствовала ржавчина; лишь в некоторых местах стояли вставки, которые отличались от остальных труб и по которым можно было определить: канализационное оборудование всё же частично подвергалось замене.
Гера снова осмотрелся. Затем прошёлся вдоль огромной трубы и наклонился, что-то высматривая у самого пола. После чего выпрямился и опять стал осматриваться.
Аслан все время следовал за Герой, повторяя все его действия — даже под огромную трубу тоже заглянул.
— Это она, — с облегчением вздохнул Гера. Глаза его сузились, он ухмыльнулся — как бы говорил: надо же, сколько лет — а всё-таки существует в этом мире что-то неизменное.
— Чэго она? — не сразу сообразил Аслан.
— По этой трубе нам придется добираться до канализационного коллектора. Коллектор уже будет пошире, сможем идти в полный рост.
— А как мы забэрьемся в эту трубу? — Перспектива ползти Аслана не порадовала.
— Заберемся. Не это страшно.
— Да? А что? — насторожился вмиг джигит.
— Кое-что, — неопределенно хмыкнул Гера. — Не передумал ещё, а, умник?
— Чэго пэрэдумал? Нэчэго пэрэдумать.
— Как скажешь, — кивнул Гера и вскарабкался на трубу. Пригнувшись, стал осторожно продвигаться вперёд. Проковылял вприсядку метров пять и остановился. — Ты смотри-ка, — прокомментировал он. — И это на месте.
Гера прошёл ещё немного и остановился у крышки, расположенной на трубе. Крышка закрывалась на стержень-щеколду, входившую в скобу.
Аслан следовал за Герой, однако шел по полу, вдоль трубы.
— Помоги открыть. — Гера свесил голову вниз.
Аслан злобно оскалился. Поставив кейс на пол, навёл автомат на Геру.
— Думаешь, дурак, да? Сам, шакал, открывай. Быстрее, шакал.
— Н-да, на самом деле дурак, — вздохнул проводник и, схватившись за загнутый конец стержня, с силой потянул его в сторону.
Ржавый стержень вытаскивался очень тяжело, скрежетал так, что Аслан болезненно морщился — нервишки пошаливали.
Наконец стержень вышел из скобы, и Гера облегченно вздохнул. На лбу у него выступили капельки пота.
Крышку, судя по тому, как она тяжело поднималась, давно не открывали. Когда Гера все же отбросил ее, она издала жуткий скрип.
Открывшийся люк напоминал топку паровоза. Только в трубе не было дров и не пылало пламя. Внутри было темно, внутри была чернота, и эта чернота имела запах, от которого хотелось согнуться в три погибели и освободиться от содержимого желудка.
Аслан сразу же понял: в трубе дерьмо, самое натуральное.
Через люк вполне можно было забраться в трубу.
— Двери открыты, придурок! — со злостью рявкнул Гера. — Можно отправляться самоходом, вернее, самоплавом.
— Ползти по говну? — Аслан почувствовал, как желудок его неприятно зашевелился.
— Точно. Иначе нельзя. Но дерьма тут не много. На одну треть трубы.
Аслан совсем побледнел. Он даже на миг подумал, что лучше, наверное, сразу зарезаться кинжалом. Однако вспомнив о богатстве и почете, все же подавил желание зарезаться.
— Долго ползти? — попытался он выяснить.
— Метров сто — сто пятьдесят. Если за девять лет здесь ничего не изменилось.
Аслан колебался не долго. Выбора ведь, в сущности, не было. Либо вдыхать ароматы канализации, либо… Либо отправиться к праотцам.
Аслан отступил на шаг, повесил автомат на плечо, подхватил кейс и ловко вскарабкался на трубу. Тут же прижал чемоданчик к груди, поправил автомат, направив ствол в сторону Геры, и приказал:
— Ты пэрвый. Давай.
Гера пожал плечами и кивнул — как бы сказал: подожди, мол, чернявый, еще не время, не сейчас.
Набрав в легкие побольше воздуха, он задержал дыхание, как ныряльщик перед погружением. Затем, упершись руками в трубу, спустил ноги в люк. И тут же почувствовал, что увяз по щиколотки в чем-то липком и вязком. Ну, дерьма не так уж много… Да и не это главное. Главное — запах. Он помнил этот запах. Потому что уже полз здесь. Много лет назад. От запаха кружилась голова, мутилось сознание. Если бы спросили, он вряд ли смог бы передать словами, что это за запах, но от него выворачивало все внутренности. Что ж… Всё повторялось. Ему вновь нужно это сделать. Нужно проползти. Метров сто — сто пятьдесят — самый скверный участок. Там, дальше, было проще.