Смерть Гапона
Шрифт:
– - Михайло, Мартына зпаешъ?
– - Знаю.
– - Поручишься?
– - Поручусь.
Щербатый покачал головой.
– - Скор ты, я тебе скажу, на поруку. Я бы не дал. Ко дворцу мы с ним тогдась, прямо сказать, рядом шли, у Гапона, у самого. Как первой пулей зазыкнуло -- лег твой Мартын брюхом в снег. И воротник поднял, морду укрыть. Гапон, небось, тогда не ложился. Еле оттянули его, чтоб не подбило. А Мартын -- как рожок взыграл -- смотрю, он уж глазом шарит, куда брюхо уткнуть.
– - Мы же только что говорили насчет того, как со знаменем в обнимку...
– - Не лукавь, Михайло. То -- другое совсем: тобой; для бою свой закон. А Гапон нас не на бой, на жертву вел, без оружия,--устрашить голой грудью: кто на такое, на жертву пошел, тому грудь прятать не гоже. Ежели довелось под расстрел -- не пять. Ты б лег? Соврешь, не поверю. Нет, ежели Мартын донес -- дело, товарищи, поверки требует.
[8//9]
– - А кто же говорит, чтоб без поверки,--вскинулся Булкин.-- Такие дела без оказательств не делаются. Он тебе оказательства какие дал, Николай?
– - Дал,--тихо кивнул Николай.--Доказательство твердое. Ежели бы нет, разве бы я на душу взял... Однако, и при том -- нам ему -- не с его слова верить. Он сам так обещал -- своими глазами увидим: сам Гапон перед нами свое предательство окажет. За тем он ко мне и пришел -- за свидетельством нашим. Мы -- не гапоновские, однако, и не партийные: за заставами нас послушают; по политическому, мы -- делу этому сторона. Поэтому и просит нас Мартын: для свидетельства, говорит, не для суда.
– - Где свидетельство, там и суд,-- хладнокровно сказал Угорь.-- Что он там вертит, Мартын твой?
– - Ничего не вертит. И по-моему так. Свидетельствовать можем, а судьями -- кто нас поставил?
Щербатый подозрительно оглядел Николая.
– - О-ох, нет у меня к Мартынюку этому деверия! Кто еще его, братцы, видел? Глаз у него, я скажу, кровяной: как глянешь -- она из глаза смотрится. К хорошему глазу кровь пролитая не пристает; это, брат, доподлинно. Тут надо с оглядкой.
Угорь подумал.
– - Доручить Михайлу дело. Он за Мартына как бы поручитель, пусть вникнет. Со всей осторожкой: тут я --за Щербача вполне. Охранное впутавшись -- ежели что, влипнуть недолго; там тоже народ школенный: подденут -- не дыхнешь.
[9//10]
Еще потолковали и порешили, чтобы я свиделся с Мартыном, не откладывая, выяснил дело -- и, если надо будет, условился -- на свою ответственность и на свою совесть.
Но Мартына не было в Питере: где-то очень далеко, в медвежьем углу каком-то, шло партийное -- и затяжное -- совещание. А когда оно кончилось и комитетские вернулись, долгое время понапрасну вызывал я Мартына на партийные явки: он не являлся, хотя я знал -- в городе он был. Дружинники волновались: прячется, наклепал на попа, взвел напраслину. После одного из очередных заседаний союза я отправился к секретарю петербургского эсеровского комитета, товарищу Даше, с твердым намерением добиться свидания с Мартыном во что бы то ни стало.
Г л а в а II.
МАРТЫН.
Не по-обычному встретила меня Даша: без улыбки, неприветливо. Мне показалось даже, что она раздумывала-- впустить ли? Во всяком случае не сразу она откинула дверную цепочку. Войдя в прихожую, понял: на вешалке шуба с котиковым воротником шалью; высокие черные ботики в углу. Мартын здесь, Мартын не хочет встречаться.
– - Я не к тебе, к Мартыну. Глаза стали еще неприветливее.
– - Мне уже говорили на явке, что ты его ищешь.
[10//11]
– - Я вызывал его несколько раз, не приходит.
– - Не приходит, значит, не находит нужным; зачем же ты настаиваешь?
Не отвечая, я прошел по коридору в Дашину комнату. Вошел без стука. Мартын сидел у стола, под лампой. Лицо исхудало с тех пор, как мы виделись в последний раз: тупыми углами тянули кожу над бородой тяжелые скулы; веки припухли и одулись; белки глаз перекрыты частой кровяною сеткой.
– - Вы плохо спите, Мартын?
Он глубже осадил голову в плечи.
– - Я не мог притти тогда иа вызов,-- медленно, глядя в сторону, проговорил он.
– - Да, признаться, мне и вообще не хотелось видеться сейчас; притом, вы слышали, вероятно, я с боевой... с дружинной, -- поправился он, -- работы снят.
– - Я вас не по этому делу искал, а по другому; о котором вы говорили с Николаем.
Мартын дрогнул скулами и быстро поднял глаза; у него, действительно, страшные, глаза, у Мартына: убил --и помнит.
– - С каким Николаем?
– - Да бросьте, Мартын, вы лее чудесно знаете: по Гапоновском:у делу.
Он весь дернулся и встал.
– - Николай не имел никакого права говорить вам об этом.
– - Поскольку вы обратились в Боевой Союз...
– - Он и это сказал вам?
[11//12]
– - Да что вы, Мартын. Вы разве не знаете, что я-- председатель Боевого Союза?
– - Вы?..--Он потер лоб.--Не знал. Откуда мне знать? В конце концов, что я? Секира в руках Центрального Комитета. Мне говорят только то, что я должен знать.
– - Но раз вы обратились к Боевому Союзу... Почему Ц. К. не предупредил вас?
– - Я не докладывал Ц. К. о моем обращении,-- перебил Мартын.
– - Не докладывали о деле? *
– - Да нет. О деле, о том, что Гапон провокатор, Ц. К. осведомлен, конечно. Больше, я и расследование вел по приказу Ц. К. Ц. К. приказал мне залезть в эту грязь... по горло... и не дает мне из нее вылезть. Он более, чем осведомлен, он знает уже все наизусть.
Он потрогал горло рукой и повторил, широко и испуганно раскрыв веки:
– - Наизусть. Два месяца, я, как циркач на арене, показывал публике... Ц. К., я разумею,-- все тот же фокус -- провокаторство Гапона. Все тем же способом. Я привык, это уже обратилось у меня в прием, как в цирке, я вам говорю. А они смотрят.