Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

Добрынин Андрей Владимирович

— Опять стрелять в женщин? — ядовито заметил Терлинк. — Слава богу, что это будет без меня.

— Ничего, старина, с этим мы и без тебя справимся. Приказ есть приказ, — парировал Байтлих,

почуяв камень в свой огород. Фабрициус сделал вид, будто не слышал перепалки, и продолжал:

— Как только сделаем дело, сразу отходим в горы. Сначала отходят Терлинк и Вьен, мы их при-крываем потом они останавливаются вот здесь и прикрывают нас. Главное — оторваться от противника и скрыться вот за этими скалами, тогда обстрел из долины для нас уже не страшен. Туда ведет что-то вроде тропы — пусть каждый заметит для себя ориентиры на местности, чтобы выйти точно на эту тропу. Иначе можно отбиться в темноте от своих или в лучшем случае переломать себе ноги.

— В таком деле неизвестно, что хуже, — сказал Терлинк. — Кому ты нужен в горах с переломанными ногами? Свои же пристрелят, вот и все.

—

Правильно, — хладнокровно кивнул Фабрициус. — Так что рассмотрите хорошенько подходы к цели. И запомните: когда снимем посты и рванем к дому — не терять ни минуты. Если они успеют огнем из дома прижать нас к земле, то нам крышка: там на каждого из нас по десятку человек охраны.

— И в плен не сдашься — после того, что мы натворили в кишлаке Адам-хана, — добавил Терлинк. — Поэтому надо их сразу как следует ошарашить. Эти дикари от всякой неожиданности впадают в панику. Помню, в Африке...

— Здесь не Африка, Рене, — возразил Корсаков. — Здешний народ воюет из поколения в поколение и к неожиданностям успел привыкнуть. Так что надо постараться до последнего момента не поднимать шума.

— Совершенно верно, — подтвердил Фабрициус. — Имей мы артиллерийский дивизион, тогда другое дело, а так... Короче, до дома надо постараться добраться тихо. В доме действуем быстро: гранату в дверь, потом из автомата по всем углам, и пошел

дальше. Вопросы есть? Если нет, тогда вот так, по обратным скатам, двигаемся к месту спуска. Рене и Жак впереди.

К тому времени, когда стало смеркаться, группа успела спуститься в ущелье, пересечь реку вброд, подняться по обратному скату хребта и занять позицию на гребне над самой усадьбой. Фабрициус и Корсаков продолжали рассматривать усадьбу в бинокли ночного видения. Там все шло своим чередом, за исключением одного: кортеж Вахабудина, черный «Мерседес» и два джипа с охраной впереди и сзади, все еще не появился со стороны города.

— Что за черт! — пробормотал Фабрициус. — Я думал, что он не любит приезжать домой затемно. А днем нас тут запросто могут обнаружить. Неужели придется топать обратно в темноте?

Время шло, но дорога из города оставалась темной. Фабрициус, уже отправивший вперед Вьена и Терлинка, от волнения сопел все громче. Неожиданно из-за темной массы городских построек сверкнули огни фар, полосы света обшарили поля и легли на дорогу. Блестя стеклом, никелем и эмалью, кортеж из трех автомобилей неторопливо направлялся к усадьбе, выхватывая фарами из темноты купы деревьев в садах, насыпи вдоль оросительных каналов и придорожный бурьян. Фабрициус стиснул руку Корсакова и прохрипел:

— Слава богу, едут... Подождем, пусть заедут в дом, дальше все по плану.

Однако операция обернулась не так, как планировал Фабрициус. Когда машины приблизились к въезду в усадьбу, со стороны речного русла что-то сверкнуло, и вслед за этим до группы донеслось уханье гранатометных выстрелов. Оба заряда угодили в автомобиль, следовавший в центре кортежа, — в лимузин Вахабудина. Огненным шаром озарил ночь взорвавшийся бензобак, и в ту же секунду кумулятивная граната разнесла изнутри салон. Кувыркаясь, «Мерседес» полетел в придорожную канаву, а к темному небу взмыли, описывая причудливые траектории, охваченные пламенем обломки. Наемники, словно завороженные, наблюдали за тем, как они, рассыпая клочья огня, валятся на землю. Из-за шума воды и гудения ветра казалось, будто они падают совершенно беззвучно. Однако щелканье пулемета донеслось до залегшей на гребне группы достаточно отчетливо, затем с глухим грохотом взорвался бензобак переднего джипа, и возле машины заметались охваченные пламенем фигурки людей. Еще раз ухнул гранатомет, и замыкавший кортеж джип тоже взлетел на воздух. Три пылавшие машины ярко освещали дорогу, въездные ворота и пост у ворот. В освещенном пространстве метались человеческие фигуры, некоторые из них упали и распластались на земле, но остальные рассеивались за укрытиями и пропадали из виду. В темноте там и сям замерцали вспышки выстрелов, стремительные пунктирные линии трассирующих пуль понеслись сквозь мрак к тому месту, откуда обстреляли кортеж. В бинокль ночного видения Корсаков ясно различил цепочки людей, бежавших через парк к въездным воротам. Вероятно, это зрелище заставило Фабрициуса наконец очнуться от изумления, потому что он прохрипел:

— Черт! Там Терлинк! Все вниз, держитесь тропы!

Он сорвал с плеча автомат и ринулся вниз, остальные гуськом последовали за ним, чутьем угадывая в темноте изгибы тропы, а точнее — просто промоины, вилявшей между скал и валунов. По мере спуска трескотня перестрелки становилась все громче, пока не превратилась в доносившийся со стороны въезда в усадьбу сплошной рев. Фабрициус, бежавший

впереди, не стал поворачивать к реке: осторожными перебежками, время от времени припадая к земле, он направился прямиком к линии постов. Группа развернулась в цепь, когда откуда-то из-под земли раздался вопль на фарси: «Стой! Кто идет?» В ту же секунду Фабрициус взмахнул рукой. Где-то в чреве земли багрово полыхнула вспышка, рыкнул взрыв, и Фабрициус, выпрямившись, ринулся вперед. Корсаков бросился за ним. Слева он услышал новые взрывы гранат. Фабрициус обернулся и заорал:

— Не растягиваться! Держитесь за мной! Оттесняйте их от реки, надо дать ребятам прорваться вдоль берега!

Впереди и левее Корсаков заметил несколько темных фигур, выбежавших из-за купы деревьев. Не целясь, он дал очередь от бедра, и один силуэт беззвучно упал на газон, но другие открыли ответный огонь — во мраке запульсировали голубоватые вспышки, и в воздухе над головой Корсакова повеяло зловещим ветерком от пуль, прошедших чересчур высоко. Слева одновременно ударили три автомата, скосив стрелявших, а кто-то несколькими трассирующими очередями прошил для верности то место, где они упали.

— Ребята, не зарывайтесь, вперед только перебежками! — прокричал Фабрициус. Команда прозвучала вовремя, потому что ответный огонь становился все плотнее. Группа залегла, но через несколько секунд Фабрициус, а за ним Корсаков поднялись и бросились вперед. Пока они делали перебежку, остальные прикрывали их, стреляя по вспышкам и по возникающим среди кустов и деревьев темным фигурам. Фабрициус с Корсаковым упали на землю и в свою очередь открыли огонь, пока остальные подтягивались к ним. Они уже поравнялись с домом, и когда Корсаков поднялся для следующей перебежки, со стороны дома донеслось щелканье пулемета, и очередь взбила землю и траву прямо перед носками его ботинок. Он вновь покатился на траву и успел заметить вспышки выстрелов на втором этаже дома. Еще одна очередь вспорола дерн совсем рядом, только чудом никого не задев. Пристрелявшемуся пулеметчику хватило бы еще нескольких секунд, чтобы разделаться с группой, но этих секунд ему не дал Карстен Томас: среди свиста пуль он встал на одно колено, не спеша навел гранатомет на окно, откуда бил пулемет, и выпустил заряд, влетевший точно в оконный проем и разорвавшийся в комнате. Взрывом вынесло наружу кусок стены, оконную раму и пулеметчика вместе с пулеметом — переворачиваясь в воздухе, стрелок тяжело рухнул на газон. Сквозь проломленную стену было видно, что в развороченной взрывом комнате что-то загорелось — неяркие пока блики заструились по окружавшим дом дорожкам и по траве газона, освещая лежавшие там и сям неподвижные тела. Томас, войдя в раж, выпустил еще одну гранату в сторону фонтана, над парапетом которого показались головы в . плоских шапочках. Граната попала как р.аз в кромку парапета — грохнул взрыв, брызнули в разные стороны осколки камня, и вода, хлынувшая из фонтанной чаши, затопила усыпанную песком площадку с валявшимися на ней телами охранников, отброшенными взрывной волной. Группа продолжала продвигаться к излучине реки, неподалеку от которой находились въездные ворота, озаренные пламенем пылающих автомобилей. Корсаков уже видел при свете пожара луг в излучине, по которому рассеялись уцелевшие люди Вахабудина, короткими перебежками подбиравшиеся к кромке берега. Пулемет Жака Вьена, огрызаясь короткими очередями, прижимал их к земле, однако атакующих было слишком много. Корсаков заметил какое-то движение у въездных ворот — видимо, там накапливалось подкрепление для охранников Вахабудина, пытавшихся расправиться с Вьеном и Терлинком. Рассмотреть подробнее то, что происходило у ворот, Корсаков не успел — от реки докатилось уханье гранатомета, и заряд, пролетев добрых двести метров, раздробил один из воротных столбов, после чего кирпичная арка покачнулась и рухнула вниз — прямо на головы людей Вахабудина, перебегавших к речной излучине на помощь своим. От ворот донеслись вопли, а рядом с собой Корсаков услышал восхищенный смех — смеялся Клаус Байтлих.

— Молодец, Рене, — воскликнул «близнец», — отличный выстрел!

— Карстен, Клаус, оставайтесь здесь, будете прикрывать нас с фланга. Мы отбросим от реки всю эту шайку, дадим возможность Жаку и Рене отойти и тогда сами отойдем тоже. Держите под обстрелом пропускной пункт у ворот, там особенно много халатников, — распорядился Фабрициус.

— Слушаюсь, генерал! — со смехом отозвался Байтлих, и «близнецы», поминутно припадая к земле, двинулись влево, выбирая подходящие огневые позиции. Фабрициус, Корсаков и Розе направились дальше к излучине под прикрытием огня, который вскоре открыли «близнецы». Сделав несколько перебежек, они достигли границы усадьбы, обозначенной всюду решетчатой оградой, а в этом месте, у реки — глинобитной стеной в полтора человеческих роста.