Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

Добрынин Андрей Владимирович

— Когда прикажу, тогда и будете разгружать! — заорал Ла Барбера на. коротышку с бешенством отчаяния. — Не хватало еще, чтобы ты меня поторапливал! Чтобы через полчаса люди были готовы!

— Слушаюсь, босс, — испуганно кивнул коротышка и засеменил обратно к главному корпусу. В сознании Корсакова тенью промелькнула мысль о том, что коротышке и его людям осталось жить в лучшем случае как раз полчаса, но никакого эмоционального отклика эта мысль не вызвала. Корсаков завел мотор, лихо развернул джип, но затормозил, поравнявшись с экспедитором. .

— Ты почему бросил имущество, которое я тебе велел охранять? — рявкнул на экспедитора Ла Барбера. — Ты знаешь, что я с тобой сделаю, сукин ты сын, если пропадет хотя бы один гвоздь?!

— Я оставил там человека, босс, — залепетал экспедитор, попятившись. — Я просто хотел узнать, не случилось ли чего...

— Твое дело — выполнять приказы, — отрезал Ла Барбера. — Возвращайся обратно и жди машины, а потом я решу, что с тобой делать.

Корсаков включил скорость

и покатил к воротам. Охранники, дежурившие там, слышали яростные выкрики своего босса и потому постарались поскорее открыть ворота перед его машиной, не задавая лишних вопросов. Ла Барбера окинул их грозным взглядом, и джип, выехав с территории фабрики, помчался к дорожной развилке. Корсаков жал на газ, чтобы не мучить Рипсимэ слишком долгим ожиданием. На секунду оторвавшись от дороги, он взглянул на своего заложника, с кислым лицом легонько щупавшего свою правую руку, и хохотнул:

— Не могу не одобрить твоего поведения на фабрике. Все прошло отлично. Не стоило бы, конечно, так волноваться, но я понимаю — не каждый день взрываешь собственное детище. Ничего, не горюй: смоешься куда-нибудь в Колумбию, женишься там на симпатичной вдовушке, и никто тебя не найдет, если, конечно, сам не будешь лезть на рожон. Думаю, тех денег, которые ты уже нахапал, тебе хватит до конца жизни, даже если не пускать их в дело.

— Мне еще надо как-то добраться до моих денег, — мрачно сказал Ла Барбера.

— Думаю, что особых проблем с этим у тебя не будет, — успокоил его Корсаков. — Если, конечно, ты никому не рассказал, где лежат твои денежки. Даже КГБ и ЦРУ не всякого могут найти, а что против них какое-то там бандитское семейство? Впрочем, если хочешь, за скромную плату я мог бы тебя прикрыть.

Ла Барбера в ответ что-то неразборчиво буркнул и умолк. Корсаков вылетел на развилку, притормозил у того места, где кусты были погуще, и дал условленный гудок. Затрещали кусты, и из них, прикрывая локтями лицо от веток, показалась Рипсимэ. Увидев ее, Корсаков невольно присвистнул. На ней были защитные брюки, заправленные в короткие сапоги, защитная же рубашка, схваченная в талии ремнем, и камуфляжная куртка нараспашку. Ее черные с каштановым отливом волосы были, как всегда, собраны на затылке в строгий пучок. Полувоенный наряд демонстрировал удивительную пропорциональность ее фигуры куда откровеннее, чем мешковатые платья местного покроя. Рипсимэ была так прекрасна, что оживился даже Ла Барбера. Он хотел было что-то сказать, но благоразумно прикусил язык. Рипсимэ грациозно поднялась из кювета на дорогу, крепко стиснув руку Корсакова своей маленькой, но сильной ручкой.

— Придется тебе сесть на заднее сиденье, Рита, — с огорчением сказал Корсаков. — Мистер Ла Барбера по своему положению должен сидеть рядом со мной. Поторапливайся — нас ждет грандиозный спектакль.

Они зашли за спину Ла Барберы, и Корсаков молча привлек к себе Рипсимэ и поцеловал. Она ответила на его поцелуй, но затем отстранилась с недовольным урчанием, словно кошка, которую ласкают против ее воли.

— Надо ехать, — прошептала она с укоризной. Корсаков открыл перед ней дверцу и помог забраться в джип.

— Твои уехали? — спросил ее Корсаков, уже сев за руль и включив двигатель.

— Да, — грустно ответила Рипсимэ. — Нам повезло — сосед на своей машине собирался ехать в Мешхед. Почти ничего не удалось взять с собой. Хорошо, что у нас есть родственники в Тегеране, — может, помогут устроиться.

— Да, в Тегеране было бы лучше всего, — кивнул Корсаков. — Если требуется исчезнуть, то это надо делать в столицах или больших городах. Очень надеюсь, что нам эта наука не пригодится. Я бы хотел, чтобы у тебя была спокойная нормальная жизнь.

— Для этого ты должен бросить свою ужасную работу, — требовательно заметила Рипсимэ.

— Будет трудно, но я попробую, — обернувшись к ней, с улыбкой ответил Корсаков.

Джип, рыча на третьей передаче, преодолел подъем перед входом в ущелье и остановился на холме, над которым, словно скомканное одеяние великана, громоздились горы. С этого холма фабрика со всеми ее строениями были видна как на ладони. У главного корпуса в тени мирно стоял грузовик, превращенный в огромную мину, а рядом с ним о чем-то совещалась кучка людей. Корсаков отогнал машину к подножью холма, чтобы защитить ее от взрывной волны, потом вернулся на вершину и прилег в кювет на обочине дороги, сделав Рипсимэ и Ла Барбере знак сделать то же самое. Люди у машины не расходились. Корсаков на, миг пожалел, что у него нет бинокля, но тут же сам посмеялся над собой: и фабрике, и людям около машины оставалось жить считаные секунды, и разглядывать их не было никакого смысла. Достав из внутреннего кармана куртки передатчик, Корсаков посмотрел на пульсирующую красную кнопку, потом вновь на грузовик. Он видел машину со стороны кабины и насторожился, когда спорившие, обходя длинный трейлер, направились к дверям кузова.

— Ну что ж, — сказал Корсаков, — смотрите. Такое не часто увидишь.

Он неторопливо перекрестился православным трехперстием и нажал на красную кнопку. В первую долю секунды ничего не произошло, и Корсакову даже показалось, что устройство не сработало, но тут он уловил взглядом, как завибрировал грузовик и воздух вокруг него. В следующий миг энергия взрыва расперла стенки кузова во все стороны,

затем они лопнули и, бешено крутясь, исчезли в пространстве, а кабина полетела вперед, словно игрушка, по которой наподдали ногой. Вначале взрыв развивался словно в замедленной съемке, но затем, набрав мощь, он вместе с нею набрал и скорость, почти неуловимую человеческим глазом. Взрывная волна напоминала волну прибоя, но катилась гораздо быстрее, и от ее удара взлетали вверх обломки стен, куски кровель, автомобили, напоминая брызги и клочья пены. Стены главного корпуса молниеносно распластались на земле, словно стенки карточного домика, кровля взлетела в небо, туда, где уже расплывался огромный пламенно-черный шар. Прокатившись над поверженным зданием, волна ударила и разнесла в куски строение одного из цехов, исковеркала резервуары топливного склада и у подножия гор врезалась в плотину, запрудившую горный ручей. Построить электростанцию на этой плотине было уже не суждено — бетонные плиты от удара дрогнули, разошлись, и сверкающая масса накопленной воды, словно лев с голубой гривой, прыжком ринулась вниз, увлекая за собой кувыркающиеся плиты. Там, где оборвались высоковольтные провода, повисли целые облака искр, и вскоре на земле от этих искр вспыхнуло стремительно растекавшееся горючее. Пламя, добежав по ним к их истоку, ворвалось в прорванные резервуары, и они с грохотом взорвались один за другим, выбрасывая в небо огромные клубы дымного пламени. Катившаяся с гор масса воды и камней с глухим ревом обрушилась на административный корпус и погребла его под собой, затем снесла и без того уже полуразрушенные здания растворного цеха и реактивного склада и, бешено крутя сталкивающиеся друг с другом обломки, привольно разлилась по территории фабрики. Среди пронизанных языками пламени черных клубов дыма вдруг вздулись клубы пара — это огненные реки горящего топлива столкнулись с потоками воды. Раздались пронзительный треск, грохот, и к небу взвился целый фонтан искр — это одна из подхваченных потоком плит протаранила двери электроподстанции. Реки пламени и потоки воды, сталкиваясь и борясь между собой, все же в основной своей массе текли параллельно, стремясь пересечь дорогу и вырваться на простор покрытой садами долины. Территория фабрики теперь виднелась только местами — большая часть ее скрылась в дыму и облаках пара. Те участки, которые просматривались с холма, сплошь были покрыты обломками, мутной водой и горящим топливом, все здания либо лежали в руинах, либо горели. Людей нигде не было видно, только от въезда, где находилось более возвышенное место, не захваченное потопом, и где громоздилась целая баррикада из поваленных ворот, изгороди и разрушенного караульного помещения, несколько темных фигурок поспешно ковыляли в сторону города. Дым растекся по небу, в долине потемнело, и только там, где ветер прорывал дымные тучи, пучки лучей пробивались к земле.

Ла Барбера расширенными глазами наблюдал все происходившее, непрерывно бормоча молитвы. Рипсимэ съежилась на дне кювета, и Корсаков порадовался тому, что она не видела жестокого зрелища катастрофы. Он встал на ноги, отряхнул одежду и произнес будничным тоном:

— Ну что ж, дело сделано, теперь поехали в Россию.

Выводя джип на дорогу, Корсаков вспомнил не слишком надежные стены складского сарая и подумал, что за прошедшее время те, кого он посадил под замок, вполне могли освободиться. Ему не потребовалось доехать до места строительства, чтобы убедиться в справедливости своей догадки: из ущелья вырулили два скрепера и направились к холму. Эти машины Корсаков видел в ущелье. По-видимому, освободившиеся из заключения строители решили сообщить начальству о вывозе взрывчатки. По кислому виду Ла Барберы они могли догадаться, что это пленник. «Опоздали вы, ребята: и фабрики вашей больше нет, и сообщать скорее всего некому», — подумал Корсаков. Бесшабашное веселье прошло, уступив место удивительной душевной легкости — словно он вознесся над землей и смотрел на все сверху. Скреперы с ревом поднимались на холм навстречу джипу — стоило им вильнуть, и они с легкостью перевернули бы легкую машину, если бы она попыталась их объехать. Поэтому Корсаков решил не рисковать: он развернул джип поперек дороги, выскочил из-за руля и навел пистолет на лобовое стекло первого скрепера. Однако водитель продолжал гнать свою машину вперед, держась посередине дороги. Оглушительно ревел мощный японский.мотор.

— Живо в кювет! — бросил Виктор через плечо и опустил руку с пистолетом. Луч упал на лобовое стекло скрепера, и Корсаков отчетливо разглядел лицо инженера: стиснутые челюсти, упрямый взгляд исподлобья, упавшую на глаза светлую прядь. «Интересно, что ты ответишь, когда тебя спросят, чего ради ты пошел на смерть?» — подумал Корсаков и, вскинув руку, нажал на курок. В лобовом стекле прямо против лица инженера возникла дырочка, обведенная белым венчиком трещин. Корсаков успел заметить, как знакомое лицо от удара запрокинулось назад и исчезло в глубине кабины. Скрепер взревел яростно, словно раненый слон, всей своей исполинской тушей по инерции перемахнул кювет, вздыбился и затем с грохотом и звоном рухнул на бок. По второму скреперу Корсаков выстрелил пару раз не целясь, тот свернул с дороги в кювет, водитель спрыгнул из кабины на землю и опрометью пустился наутек вниз по склону. Корсаков опустил пистолет и бросился к джипу. Его спутники ошарашен-но смотрели из кювета на громадную машину, завалившуюся на бок в десятке метров от них.