Смерть и креативный директор

Осинкина Рина

Назавтра была пятница, и Олеся, придя из редакции на час пораньше, наскоро перекусив и переодевшись, собралась сразу подняться на четвертый, чтобы вручить отремонтированную игрушку своей новой знакомой – рог держался прочно.

Спохватилась, что не записала вчера Анны Ильиничны номер телефона, но тут же решила, что ничего страшного не произойдет, если она явится запросто и по-соседски, тем более не с пустыми руками.

Ее ждал сюрприз. Не успела она дотянуться до кнопки звонка, как дверь начала плавно раскрываться. Звягина поспешила

сделать шаг в сторону и назад, чтобы пропустить темноволосого короткостриженого верзилу ростом не менее метр девяносто, одетого в джинсы и белую рубашку-поло, который смотрел себе под ноги, а вовсе не перед собой, то есть – не на Олесю. И тогда она тоже посмотрела вниз и увидела, как между джинсовой штаниной верзилы и дверным косяком протиснулся курчавый пес шоколадного окраса. Вырвавшись наружу, он принялся весело скакать по лестничной площадке, подтявкивая – судя по всему, в предвкушении прогулки.

Верзила ловко схватил его за ошейник и прицепил поводок. Питомца это нисколько не огорчило, он продолжал радоваться жизни, виляя короткой метелкой хвоста.

– Здравствуйте, – произнесла вежливая Олеся.

Пес вспомнил службу и грозно тявкнул.

Мужчина, которому на вскидку можно было дать лет тридцать шесть-тридцать восемь, выпрямился, увидел игрушечного аликорна в ее руке, улыбнулся. Улыбка у него была широкая, а взгляд прямой, хоть и несколько напряженный. Проговорил собаке: «Свои, Плюха, это свои», а потом сказал уже Олесе:

– Вы Олеся. Та самая добрая самаритянка, которая спасла мой кошелек и Ванькину задницу. Приятно познакомиться, Максим.

Он протянул ей широченную ладонь, и Олеся, протягивая в ответ свою, отчаянно жалела, что сейчас на ней старенькие спортивные штаны с выпуклостями в районе коленок и видавшая виды футболка, а не, допустим, облегающий топик и шорты, позволившие бы новому знакомому оценить красоту ее форм, стройность ног и бронзовый загар кожи.

Она засмущалась, разозлилась и ляпнула:

– Если по притче, то в ней фигурирует добрый самаритянин. А самарянка, она, вообще-то, до поры, до времени блудливая была. Пять мужей имела, да и последний не был ей муж. Не думаю, что вы сделали мне комплимент.

– Вот те на. И откуда сведения? – заинтересованно спросил верзила, ничуть не смутившись и не удивившись.

– Евангелие от Иоанна. Какая глава, не помню.

– А… – понимающе протянул Максим. – С первоисточником не знаком, мое упущение.

– Да я и сама… толком его не знаю, – сказала Олеся и, набравшись смелости, спросила: – Вы Насте приходитесь родственником?

– Настюхе я прихожусь папкой.

И снова улыбнулся.

Смотрела бы и смотрела на него. Вот засада…

Если бы у Олеси был старший брат, то он был бы именно таким. Сильным, добрым, но не ко всем. А еще веселым, ловким, справедливым… И всегда готовым прийти ей на выручку.

Из глубины квартиры послышался недовольный голос:

– Максик, ты чего дверь держишь открытой? Хочешь, чтобы к нам крыса забежала?

–

Какая крыса? – удивленным шепотом спросила Олеся Настиного папку.

– Мам! Олеся спрашивает, какая крыса? – гаркнул он, не отворачивая головы.

«Ах ты… паршивец!» – мысленно возмутилась она этакой подставе и тут же передумала зачислять соседа в воображаемые старшие братья.

– Что за Олеся? – громовым голосом поинтересовалась Анна Ильинична, выступая на полшага из-за двери. – Ах, Олеся… – проговорила она, увидев соседку. – Ты единорога нам принесла?

– Это аликорн, – деревянным тоном ответила Звягина, протягивая ей игрушку.

– Это аликорн! – возмущенно пискнула Настя, выскочившая из квартиры следом за бабушкой.

Забрав свою собственность, удовлетворенно вещь осмотрела, улыбнулась папкиной улыбкой.

– Теть Лесь, вы такая замечательная! Спасибо большое-огромное! Селестия еще красивше стала! Да, пап, замечательная она?

– Ну, твоя Селестия просто супер! – проговорил верзила серьезным тоном, пряча насмешку. – Так что там с крысой, мам? Народ интересуется, народ имеет право.

– А что с крысой? – спросила рассеянно Анна Ильинична, переводя задумчивый взгляд с сына на соседку.

– Олеся хочет знать, какая крыса может заглянуть в твою квартиру.

– Да любая крыса, – ответила она, вперив взгляд в Олесю. – Буквально любая, которая мимо пойдет.

– Разве в подъезде есть крысы? – стесненно спросила Звягина, дабы поддержать разговор.

– Они в любом подъезде есть, можете не сомневаться, – внезапно перейдя на «вы», отрезала Анна Ильинична. – Максим, ты поведешь сегодня Плюшика на прогулку или как? Мальчику пи-пи надо, а ты животное мучаешь.

Затем выжидательно посмотрела на его собеседницу. Поинтересовалась: «Вы зашли, чтобы Настеньке игрушку вернуть?»

Максим хмыкнул, кивнул Олесе на прощанье, и неторопливо направился по ступеням вниз. Пес радостно побежал вперед, обнюхивая по пути закоулки у мусоропровода и придверные коврики соседей.

Женщины проводили глазами его спину.

– Теть Лесь, а можно мне к вам? Баба Аня, а можно мне к ней? – затараторила Настена. – У нее знаешь, как классно! Такой монитор здоровый, как наш телек почти! И картинок много по стенам развешано. Они прикольные.

– Ты ведешь себя, как невоспитанная девочка, – строгим тоном произнесла Анна Ильинична. – Нельзя напрашиваться в гости. Но если Олеся не возражает…

Она прислушалась к шагам сына на лестнице. Похоже, он спустился ниже третьего этажа.

– Если тетя Олеся не возражает… – продолжила она.

Олеся ее перебила:

– Конечно, пойдем, Настенька. Чаю попьем, у меня вишневое варенье есть. И конфеты «Ласточка».

Надежда Михайловна сказала одобрительно:

– Старт неплохой. Хотя мамаша у него проблемная. Ну, и как ваши отношения дальше развивались?

– Надеюсь, он не женат? – спросила строгим тоном Катя.