Смерть и креативный директор
Шрифт:
– Три порции шашлыка выбросила в пропасть, – хмыкнула Олеся, проходя к креслу и усаживаясь.
– Слушай, прекрати, а? – вспылил Виталий.
– Уже. Давай рассказывай. Авось не все так ужасно.
Виталий молча прошел к дивану, присел на краешек, стараясь не потревожить жену, не толкнуть ненароком. Укрыл ее пледом поплотнее, ласково погладил по плечу.
Олеся почувствовала знакомый укол грустной зависти и сникла. Язвительно шутить, дабы кого-то взбодрить или встряхнуть, или привести в норму, ей расхотелось. Не потому что она осознала неуместность своих злых острот,
Оно и к лучшему. Незачем Виталика злить, у него и так нервы на пределе. И Танюшу таким способом не успокоишь, теперь это стало понятно.
Витин рассказ был скуп и занял минут десять, не больше. Но краткого повествования хватило, чтобы она смогла понять, как все серьезно. Таньку застали над остывающим трупом с орудием убийства в руках, и у нее имелся мотив, плохонький, но имелся. А что еще для ментов надо?
– Вам нужно срочно обратиться к частному сыщику. Сейчас этих контор пруд пруди, – решительно заявила Олеся.
Тоже мне совет. Даже не на троечку.
– Обращались, – буркнул зять. – И не в одну. Говорят, что сыщику на месте преступления по прошествии трех дней делать нечего. Советуют найти хорошего адвоката. Прямых улик нет, значит, шанс убедить присяжных имеется.
– Будут присяжные?
– Откуда я знаю? – он пожал плечами. – Так в детективном агентстве сказали.
Татьяна после этих слов зарыдала в голос.
«Опять представление… Ну, да. А как же без него», – раздраженно подумала Олеся.
Числилась за Танькой такая черта – по малейшему поводу демонстрировать свою несчастность, принуждая близких сюсюкать с ней и жарко успокаивать.
Она в детстве была недолюбленным ребенком, но, ёлы-палы, муж-то ее любит! Еще как! Да и сестра.
Олесю вдруг как водой окатило. Что с тобой, Лёля дорогая? На Таньку беда свалилась, а ты за сопли на нее злишься?! Откуда такое бесчувствие? Еще и бравируешь этим.
Она выбралась из кресла и, подойдя к дивану, присела на корточки возле изголовья. Погладила сестру по плечу, проговорила ласково:
– Эй, Танюшка!.. Ну, что ты… Не плачь. Мы что-нибудь придумаем. Ты ведь никого не убивала.
Танька, горестно всхлипнув, развернулась лицом к сестре, обхватила руками Олесю за шею, уткнулась ей в ключицы и срывающимся шепотом произнесла: «Я никого не убивала. Но я так боюсь, Лёля… Меня посадят в клетку в зале суда, и зачитают приговор, и все будут на меня пялиться… А потом меня переправят в бетонную камеру с решетками на окнах, где уже сидят двадцать уголовниц, и оставят там на пятнадцать лет! Мне придется шить рукавицы и ватники, но это ерунда по сравнению с тем, что с Витей я буду видеться раз в месяц! Раз в месяц, Лёля! Или даже реже… И как он тут без меня?! И что он тут…»
И Танька разрыдалась пуще.
Олеся быстро взглянула на зятя. С напряженным лицом он уставился в стену с висящим на ней гобеленом, где был изображен величественный средневековый замок. Картина была огромна, полтора метра по горизонтали и метр в высоту, если учитывать золоченый багет, ее обрамляющий. Родионовы уважали купеческую пышность.
– Я обещаю тебе, что непременно что-нибудь придумаю, – твердо проговорила Олеся,
Виталий криво ухмыльнулся, не повернув головы. Танька, как ни странно, рыдать перестала. Спросила:
– Точно? А у тебя получится?
– Я буду стараться. Это в моих интересах, Танюша. Иначе придется мне передачки тебе слать регулярно, на брикеты с чаем тратиться и на махорку. А оно мне надо?
Танька снова захлюпала, и Олеся поняла на свой счет, что психолог из нее никудышный.
– Ш-ш-ш… Тихо, тихо… – зашептала она сестре на ухо, успокаивая, и погладила по волосам. – Я пошутила. Я просто неудачно пошутила, Таня. Все будет хорошо. Только объясни мне, пожалуйста, зачем тебя в тот вечер понесло на второй этаж?
Случаются такие дивные дни на первой неделе октября – с воздухом хрустально чистым и небом высоким, синим, без единого облачка, ветерком теплым, ласкающим лицо, с шелестом ярко-пестрой листвы под ногами и ее тонким волнующим ароматом. Жизнь тогда представляется простой и радостной, сердце наполняется предчувствием счастливых перемен, а маячащая в перспективе ноябрьская хандра притворяется легкой и отчасти приятной.
Татьяна всегда любила эту пору. Теперь не любит.
Раут был назначен на половину четвертого, гости съезжались вразнобой, из-за чего в полном составе собрались к четырем, но, похоже, хозяин так и предполагал. Первые прибывшие, в числе которых были Татьяна с мужем, получили возможность перед началом мероприятия прогуляться по дорожкам фруктового сада, больше напоминавшего миниатюрный парк, и вокруг особняка – со всех сторон и во всех отношениях ухоженного.
Коттедж был стильной архитектуры, в два этажа ступенькой, а, если брать в расчет полуподвал, то в три. Имел просторную террасу, где могла бы разместиться парочка бильярдных столов вместе с игроками и болельщиками, и застекленную оранжерею на плоской крыше первого этажа – той самой ступеньке.
Это был рядовой шик среднего уровня, но Татьяну он впечатлил. Она не была патологически завистлива, но достаточно тщеславна, чтобы почувствовать, знакомясь с домом и его хозяином, неприятную пришибленность и раздражающую ее саму робость. Квартира Родионовых на шестом этаже высотки, пусть и элитной, но за пределами третьего транспортного кольца, ни в какое сравнение не шла с облицованным натуральным камнем и покрытым медной черепицей особняком в охраняемом поселке ближнего Подмосковья.
Особняк и парк, и бассейн, и площадка для тенниса, и вообще все, что было внутри решетчатого забора из переплетающихся затейливыми вензелями чугунных прутьев, принадлежало Аркадию Михееву, начальнику департамента из областного министерства здравоохранения. Танькин муж лично знаком с ним не был, Татьяна – тем более, поэтому приглашение на прием стало для них неожиданностью, к тому же приятной. Как выяснилось несколько позже, чиновник был поборником синергии власти и бизнеса в целях наилучшего исполнения задач, поставленных Правительством перед министерством. Иными словами – он был мастером припахать бизнес к государственным интересам, хочется тому или не хочется.