Смерть и побрякушки
Шрифт:
Высокая фигура ее ночного гостя - как его там, Кирилла Валуева, Пашкиного друга и претендента на опекунство над маленьким Сашкой - возвышалась перед разъяренно подпрыгивающей бабкой.
– Это он, небось, за Сашкой так присматривает. Перепугал до смерти, по закоулкам заставил гонять.
– Марина вырулила на улицу. Позади толпа бабулек зловещим кольцом сомкнулась вокруг нарушителя дворового спокойствия, - Чтоб его там старые карги съели! Нет, ну какой говнюк!
– Говнюк!
– подтвердил тихий голосок с соседнего сидения.
– Замечательно! Лучше бы стишки какие выучил! Разговариваешь
Сашка лукаво покосился на тетку.
– Ясно, давно. Давай сразу договоримся: давить клумбы, как тот противный дядька - нехорошо. И ведрами кидаться, как та старушка - тоже плохо. Ты так, пожалуйста, никогда не делай. Не будешь?
Сашка мгновения подумал и с глубокой, нутряной убежденностью заявил:
– Буду!
Марина тяжко вздохнула:
– Вот так вас воспитывай! Ладно, надеюсь в ближайшее время тебе ведро с краской не попадется, а там и забудешь, - автомобиль остановился у роскошного подъезда над которым горделиво парила надпись "Нимфа" - Все, Сашка, вылезаем, приехали.
Взяв Сашку за руку, Марина поспешила ко входу.
Глава 12
Забавно ночные заведения выглядят при свете дня. Задранные вверх ногами стулья, шустрящая в проходе уборщица, запах мокрой половой тряпки, сплетающийся с кухонным чадом... Днем даже самый кислотный клуб неумолимо превращается в точное подобие ведомственной столовки. Пианист лениво-заученно тычет в клавиши и упражнения наряженной в тренировочные штаны стриптизерки больше похожи на производственную гимнастику, чем на танец утонченного порока.
Охранник поднял на Марину по дневному мятую физиономию и старательно преодолевая сонливость, проронил стандартное:
– Девушка, вы к кому?
– Газета "Мнение". Хозяйка есть?
– так же привычно бросила Марина и осеклась. Она ведь больше не редактор газеты, она теперь... Стоп, как же ей теперь представляться? Глава, президентша, боссиха?
Не обращая внимания на Маринины раздумья, охранник ткнул пальцем в переговорное устройство:
– Хозяйка ждет. Вниз по лестнице, по коридору до поворота и дальше до упора, - объявил он и тут же потерял к визитерше всякий интерес.
Марина двинулась на поиски кабинета.
Привычная "преддверная" пауза. Надо же, сколько лет она в деле, сколько кабинетов обтоптано: договоры-переговоры, "а-не-хотите-ли-вы-стать-нашим-спонсором", "а-не-дадите-ли-вы-нам-рекламу"... И устало-презрительный взгляд в ответ. Дерьма нахлебалась полной ложкой, должен бы уже выработаться иммунитет, ан не выработался. Все также тошнотворно-муторно просить и тоскливо ждать отказа, и рада бы на все плюнуть, но в спину толкает неумолимое "а куда денешься". Потому что каждый разговор, каждое согласие-отказ - решение судьбы: разоришься? опозоришься? останешься без гроша? Или продержишься еще немного - до следующего кабинета, следующего разговора, следующего рокового "нет" или спасительного "да".
Марина
Нацепив на физиономию улыбку из серии "я пришла к старым добрым партнерам уладить мелкое недоразумение", и мимоходом пожалев, что на Сашку нельзя прикрепить вторую такую же, только маленькую, Марина вдвинулась в кабинет.
– Ага, ну наконец-то, - крупная широколицая женщина даже сидеть умудрялась стремительно. Не суетливо, а именно стремительно, словно бравая атаманша возле могучего жеребца - громадного обеденного стола, заменяющего письменный. А стол был заслуженный. Бог весть, сколько ему лет, но за ним много и вкусно кушалось, отчаянно и вдребадан пилось, и вытанцовывалось на нем хоть и неуклюже, зато от души, и... Да-да, фривольно подмигивал облупившийся лак столешницы. И кое-что еще тоже, и именно на мне, вот прямо здесь, между монументальным письменным прибором и легкомысленным календариком.
– Че-то у тебя разведка плохо работает, - продолжала атаманша, прерывая Маринины размышления о предметах меблировки, - Явилась, наконец-то, я тебя еще утром ждала. Но учти, по моему мнению твоему "Мнению" хватит и половины от Пашки-покойника. И вот еще, я хочу, чтобы ты мне...
Марина поняла, что сейчас ее будут разделывать. Под орех. Или под ободранную тушку. Или под опустошенный банковский счет. Навалятся всей массой, и привет - расплатятся половиной покойника. Испуганно дернувшись, она кинулась отбиваться:
– Я не наконец-то, я вообще.
Хозяйка на мгновение осеклась, обдумывая загадочную фразу, потом поинтересовалась:
– Чего "вообще"?
– А чего вас Пашкины газеты не устраивают?
– Да там вроде главной теперь какая-то чуть ли не из деревни, главред "Дояркиной правды", - по-крестьянски сочная нижняя губа выпятилась презрительным сковородником, - Так что радуйся, буду своей рекламой поддерживать единственную независимую газету.
– А нету, - злорадно сообщила Марина.
– Разорилась?
– попытка прицельным прищуром замаскировать напряженную работу мысли удалась плохо, все рассуждения словно пот проступили на простецкой физиономии хозяйки кабинета. Зачем Марина приперлась? Продать газетенку? А почем? Просить о спонсорстве? А сколько? И как быть: отказать? Согласиться?
– Наоборот, - Марина поспешила притормозить далеко идущие рассуждения, - "Worldpress" вливается в меня.
Собеседница окинула Марину настороженным взглядом, хмуро буркнула:
– Мелковата ты, весь концерн всосать.
– Ну, может и я в него, - легко согласилась Марина, - Факт, что соединяемся, а главной я буду. Никаких доярок-кочегарок.
– Ага, - задумчиво протянула владелица ночного клуба и страдальчески поморщилась, - Значит, конкурентов у "Worldpress" теперь нет, одна сплошная монополия. Хрен тебе, больше чем раньше все равно за рекламу не дам!
– Ладно, разойдемся по нулям: все как раньше, - деловито подытожила Марина, - Но только до конца года. А потом контракт истечет, новый заключать будем.