Смерть и прочие неприятности. Opus 2
Шрифт:
— Скорее он пытался утопить меня.
— Не его стиль. Для опостылевшей девы он предпочел бы яд. Или тихое быстрое испепеление. Он ведь благовоспитанный молодой человек, в конце концов.
Представив, как Герберт со своим обычным скучающим выражением лица щелчком пальцев аннигилирует визгливую надоедливую девицу (по канонам жанра, рыжую, наглую, в кожаных штанах и бронелифчике), Ева мысленно хихикнула.
— Мы репетировали сражение, — пояснила она, когда рвущийся смех перестал ей в этом мешать. — С Гертрудой.
— Вот
— Они-то да. А вот фонтан — нет. — На передний план, оттеснив массовку в виде дружелюбных и ничего не значащих мыслишек и фраз, вновь решительно выступило решение, которое Ева уже приняла по пути к воротам — заставив смычок в ее пальцах нетерпеливо дрогнуть. — Знаю, тебе хочется узнать наш план, но это может подождать.
Слова заставили Миракла враз посерьезнеть.
— А что не может?
Прежде, чем высказать то, что Еве так хотелось высказать, она все же поколебалась. Потому что очень, очень не хотела снова солгать тому, кому лгать хотела меньше всего на свете.
Снова причинив ему боль.
Но ведь Герберт позволил ей встретить званого гостя. Хотя не мог не понимать, к чему это может привести. Или это очередная проверка? Я доверю тебе свой секрет, дорогая Ева, и даже предоставлю возможность его разболтать, но если разболтаешь, пеняй на себя? И если сейчас она скажет Мираклу то, что так рвется — нет, считает необходимым сказать, то тем самым снова предаст его доверие? Ранив его, подставив под удар его брата, которого Герберт так не хотел подставлять…
Впрочем, иногда болезнь приходится лечить болезненными же методами. Сделать укол, чтобы убрать воспаление. Причинить боль меньшую, чтобы избежать большей. А из всего, что Ева успела понять о Герберте и всей этой прискорбной ситуации, она сделала один важный вывод: в действительности брата ему очень, очень не хватало. И Миракл Тибель был не тем человеком, который хотел бы, чтобы подобные решения — о его мнимой безопасности (какая вообще может быть безопасность для того, кто собирается узурпировать престол?) ценой нелестного мнения о том, кем даже сейчас он весьма дорожил — принимали за него.
И если Герберт слишком горд и категоричен, чтобы позволить себе пойти на примирение…
— Герберт будет очень зол, что я тебе рассказала, — предварив слова шумным вдохом, признала Ева наконец. — Но я считаю, что ты имеешь право знать.
— Знать что?
Когда несколькими минутами позже они вступили во внутренний двор, Герберт, как и обещал, ждал там: сложив руки за спиной, отстраненно перекачиваясь перед дверьми с мысков на пятки.
— Да что вы, могли бы и не торопиться, — с затаенной желчью заметил он, наблюдая за стремительным приближением брата. — Мое ожидание того не стоит.
По быстроте шага, которым Миракл устремился к замку после их непродолжительной беседы, и его глухому молчанию все время, пока Ева отчаянно пыталась поспеть за ним, не сбиваясь на бег — она так и не смогла толком расшифровать его эмоциональную реакцию на озвученные ею известия. Однако предполагала, что на встречу с Гербертом лиэр Совершенство спешит, распираемый желанием извиниться и заключить брата в покаянные объятия (а как же иначе?).
Так что удар кулаком по скуле, которым Миракл наградил некроманта вместо извинений или хотя бы приветствия, заставил ее оторопело охнуть.
— Семь лет, сволочь! — прошипел Мирк, когда Герберт без вскрика отлетел на шаг, не без труда удержав равновесие. — Семь лет — семь! — я считаю тебя предателем! А это, стало быть, просто выше твоего драгоценного достоинства — что-либо мне объяснять?! Высокомерная паскуда!
Cжатый кулак взметнулся вновь: экономным, скупым движением того, кто точно знал, как ударить с максимальной силой при минимальных усилиях. И удар наверняка вышел бы еще лучше первого, если бы в паре сантиметров от лица некроманта кисть Миракла не обвило темное щупальце.
— Интересный у тебя способ извинения, — прижимая ладонь к ушибленной скуле, констатировал Герберт, пока за спиной Мирка все отчетливее прорисовывалась безликая тень, оттащившая взбешенного юношу подальше.
— Что, по-твоему, я должен был думать?!
— Может, нечто помимо того, что я сразу же побежал к Айрес с докладом, спеша поскорее оставить тебя сиротой?
— Мальчи… ребя… лиэры, — очень постаравшись сделать голос как можно более примирительным, изрекла Ева, — давайте не будем больше ссори…
— Я спросил тебя! — свободной рукой обнажив меч, Миракл одним резким движением перерубил щупальце, высвобождаясь из пут. — Так сложно было попросить своего гребаного дворецкого дать ответ, который тебе дать было не под силу?
— Зачем? Ты ведь прекрасно ответил за меня. Ваше будущее Величество вообще всегда всех видит насквозь, а яблочко от яблони издавна гниет неподалеку. — Ирония распускалась в голосе Герберта, словно ледяные цветы. — К чему нашему блистательному чемпиону нужен был в друзьях скучный книжный червь, сын казненных изменников?
— А тебе, стало быть, блистательный чемпион в братьях был совершенно ни к чему? — это Миракл уже почти прорычал. — Завидовал?
Следующий удар — клинком плашмя по ногам — Герберт принял на щит. Ответное заклятие отбросило Миракла на добрую пару метров, и голубые искры отраженного заклинания затанцевали вокруг его плаща (неужели заговоренный?); уже две тени протянули к нему руки-щупальца, но тот, разрубив их скользящими росчерками лезвия, скакнул вперед… чтобы замереть, когда на его пути решительно встала Ева, раскинув руки в жесте защиты.