Смерть и Золотой человек
Шрифт:
— И что? — спросил Ник.
— Следы оставил он? — уточнила Бетти.
— Несомненно. Как вы помните, на нем были… Хотя вы ведь его не видели, так?
— Нет, нет, конечно! Я хочу сказать, дело оказывается сложнее, чем мы думали, правда? Должно быть, он незаметно выбрался из дома, а потом вернулся.
— Дорогая, — устало перебила дочь Кристабель, — ты не открыла ничего нового. Мистер Вуд все установил уже несколько часов назад. Что такого в том, что вначале он вышел из дома?
Ник задул спичку и опустил портьеры. Нужно успеть зарисовать следы до того,
— Ты ведь понимаешь, что еще означают следы, правда? — Бетти делала вид, что разговаривает с матерью, но на самом деле отвечала Нику.
— Нет, милая; боюсь, не понимаю.
— Мама, ну что ты! Его отпечатки на крыльце — единственные, так?
Кристабель грациозной походкой подошла к окну, чтобы взглянуть на следы своими глазами. Однако даже после того, как она, отпустив портьеры, вернулась в комнату, лицо ее по-прежнему хранило недоуменное выражение.
— Уже поздно, Бетти, и я устала. Изображать сыщиков приятно в книгах и играх; и не только приятно, но и забавно. Но когда ты пытаешься изображать из себя детектива в таком ужасном деле…
— Это значит, — звонко проговорила Бетти, — что злоумышленник не пришел за ним с улицы.
Продолжать она не стала: очевидно, не смогла — или не захотела — пугать мать.
Глава 9
На следующий день в два часа — день был бессолнечный и снежный — Николас Вуд спустился по главной лестнице в холл. Он решил прогуляться по воздуху.
Все остальные обитатели дома, похоже, еще спали. Но скоро они начнут подавать признаки жизни; он понял это, столкнувшись с горничной, которая несла поднос с завтраком в комнату Кристабель. Хотя самому Нику удалось поспать всего пару часов, он чувствовал себя на удивление свежим и бодрым. Улики собраны, и он уже поговорил по телефону со старшим инспектором Мастерсом.
В парадном зале, теперь ярко освещенном всеми скрытыми в карнизах светильниками, он встретил Ларкина. Вид у дворецкого был какой-то смущенный — возможно, у него имелись на то свои причины. У входной двери стоял очень большой сундук и еще больших размеров ящик. На сундуке и на ящике красовались яркие красно-белые надписи: «Великий Кафузалум». Кроме того, имелись указания: «Верх!» и «Обращаться с осторожностью».
Ник замешкался.
— Доброе утро, сэр, — поздоровался Ларкин.
— Доброе утро.
— Надеюсь, завтрак вам понравился?
— Да, очень, — кивнул Ник, лишь в самых общих чертах помнивший, что он ел.
— А… как мистер Стэнхоуп, сэр?
— Спит. С ним всю ночь сидел один из ваших лакеев. Врач должен скоро вернуться. — Ник показал на сундук и ящик: — Кстати, кто или что такое «Великий Кафузалум»?
На лице Ларкина мелькнула тень улыбки.
— Фокусник, сэр.
— Фокусник? Что еще за фокусник?
— Не знаю, говорили ли вам… У нас есть традиция каждый Новый год устраивать представление для детишек. Учитывая наши обстоятельства, сомневаюсь, что в нынешнем году представление состоится. Но мистер Стэнхоуп заранее выписал фокусника, самого модного, который выступает в «Палладиуме». Служащие Картера Патерсона только что доставили его реквизит.
— Интересно, интересно… — нарочито равнодушно проговорил Ник, обожавший фокусы. — Я иду гулять. Когда вернусь — а вернусь я скоро, — я переговорю с доктором Клементсом.
— Очень хорошо, сэр… Извините…
— Да?
— Относительно сведений, которые вы просили меня раздобыть вчера ночью. — Ларкин понизил голос. — Вам они все еще нужны или мне можно обо всем забыть?
— Конечно нужны! Извините; боюсь, я сам обо всем забыл. Что вам удалось выяснить?
Ларкин заговорил еще тише:
— Парадная дверь была заперта изнутри на засов и на цепочку. Вы, возможно, уже сами заметили это, сэр, когда мисс Элинор открывала доктору Клементсу. Дверь черного хода… то есть дверь подвального этажа, которая ведет в кухню, также была заперта на засов и на цепочку.
— Войти в дом можно только через те двери?
— Да, сэр.
— А окна первого этажа?
— Все заперты изнутри.
— Интересно, интересно… — пробормотал Ник.
Он обдумывал услышанное, пока Ларкин помогал ему вдеть руки в рукава пальто и открывал перед ним дверь. Он спустился по ступенькам и оказался в полутемном, подсвеченном снежным сиянием мире, заваленном снегом. На склоне холма, утопая ногами в снегу, стояла Бетти Стэнхоуп.
Фигурка Бетти в ярком лыжном костюме представляла собой образ явно не в викторианском стиле. На фоне белого снега и черных деревьев особенно отчетливо выделялись темно-красные брюки и куртка с капюшоном. Лицо под капюшоном разрумянилось от мороза, глаза ярко сверкали; носик, хотя и порозовел, тем не менее оставался хорошеньким. Она махнула ему рукой в шерстяной перчатке.
— Вот так встреча! — Бетти, шаркая ногами, направилась к крыльцу.
— Я просто вышел пройтись.
— Я тоже. Вы не возражаете, если я составлю вам компанию?
— Ничего не хотел бы больше, — ответил Ник. — Вы, наверное, знаете все здешние тропы. Куда идти?
Она смерила его пристальным взглядом.
— Самая лучшая тропа, — кивком она указала за дом, — идет через поле. Но там довольно глубокий снег.
— Не важно. Я в галошах.
Вскоре он понял, что его заявление оказалось излишне оптимистичным. Не успели они пройти и трехсот метров, как ноги его чуть ли не по колено утонули в липком снегу. Однако при подобных обстоятельствах ни один настоящий мужчина не сознается, что ему неудобно.
Они медленно и молча продвигались вперед. Еще пять минут, и дом остался далеко позади. Возможно, оттого, что на него больше не давила атмосфера «Уолдемира», а может, по другой причине, но настроение у Ника улучшилось, и он стал смотреть на вещи совершенно по-другому.
— Вы уверены, что не промочили ноги? — то и дело спрашивала Бетти.
— Нисколечко! — Шагнув очередной раз и провалившись по колено, он с трудом не упал. — Зато вы, кажется, хорошо подготовились для того, чтобы играть в снежки!