Смерть как сон
Шрифт:
– Понимаю вас…
Она недоверчиво глянула на меня.
– Правда, понимаете?
– Да.
– В вашей жизни тоже было что-то подобное?
– Не совсем это, но… одним словом…
Я запнулась. Уши мои горели. Я чувствовала, что Бакстер, Кайсер и Ленц на том конце провода напряженно замерли, не зная, каких откровений от меня ждать. Мне вдруг захотелось сорвать всю эту шпионскую амуницию и выбросить в форточку – стыдно стало перед Талией за весь этот спектакль.
– Хотите чаю? – вдруг предложила она.
– Меня изнасиловали, – сама не веря тому, что говорю это, сказала я. – Давно. Очень давно.
– Подобные раны время не лечит.
– Вы
– Кто это был? Один из коллег?
– Нет. Это случилось в Гондурасе. На границе с Эль-Сальвадором. Во время войны. Это было в самом начале моей карьеры. Меня и еще двух журналистов отправили работать в лагерь для беженцев. Мы разделились, и так получилось, что они уехали оттуда без меня. А мне пришлось возвращаться в город пешком. Одной. Тот грузовик сначала проехал мимо, а потом остановился и сдал назад. В нем были солдаты правительственных войск. Четверо. Трое солдат и офицер. Они улыбались мне, а офицер был очень вежлив. Сказали, что могут подбросить до города. Я не дурочка безмозглая и всегда была очень осторожна, но мне предстояло топать несколько часов кряду. И я рискнула. А они почти сразу съехали с дороги и завезли меня в лес. Далеко. Чтобы никто ничего не услышал. Никто и не услышал, хотя я так орала, что сорвала голос.
– Мне безумно жалко, что это с вами произошло, – тихо сказала Талия. – Честно.
– Спасибо. Это был настоящий кошмар… Не передать словами… Позор, который не смывается ничем, вы понимаете? Он до сих пор со мной! И еще… я никогда не смогу себе простить…
– Позор не на вас, а на тех людях, разве вы не понимаете, Джордан? Мы же с вами взрослые женщины, а не школьницы, не вздумайте ни в чем себя винить!
В глазах моих стояли слезы отвращения к нахлынувшим на меня воспоминаниям и… к самой себе.
– Я виню себя не за то, что случилось там, в лесу. А за то, что было после. С ними у меня не было ни шанса. Они связали мне руки за спиной, я даже не могла сопротивляться. И наваливались… по очереди… несколько часов кряду… В какой-то момент сознание, слава Богу, оставило меня. Я очнулась утром. У меня все болело, я едва могла пошевелить рукой. Но по крайней мере, уходя, они меня развязали. Я ползла на карачках, ориентируясь по следам от колес. Кое-как добралась до дороги. Вся в грязи и в крови. Прячась за деревьями, плелась вдоль обочины до самого города. Хорошо еще, что мне никто больше не встретился на пути. Мне удалось незаметно пробраться в гостиницу. Я держалась из последних сил, но едва заперла за собой дверь номера, как поняла, что у меня не хватит мужества даже вызвать врача. Мысль о том, что коллеги узнают, повергала меня в ужас. И меня бы немедленно отправили домой. А это бы означало, что я – жертва. Но я не хотела быть жертвой. Это унизительно! Я боялась и ненавидела себя за этот страх. Сидела под дверью номера и тихонько выла, но выйти и заявить о происшедшем не могла. Не могла себя заставить сделать это. А потом еще долго не спала по ночам… все думала о тех несчастных, над которыми эти подонки могли издеваться позже… и только потому, что я тогда смолчала, не донесла на них!
Талия прерывисто вздохнула.
– Не вы были первой, не вы стали последней. Ни у кого не повернется язык осуждать вас за молчание. Во всяком случае, ни у одной женщины. Как бы то ни было, все это давно кончилось. Тех солдат и в живых-то, наверное, уже нет. Мне кажется, неправильно казнить себя за это. Надо жить дальше. С высоко поднятой головой.
– Да, я согласна…
– Вы так говорите, но я же вижу, что сердцем
– Я стараюсь…
– Вам страшно за сестру. Только теперь я по-настоящему поняла, как вам за нее страшно. Вы ведь наверняка думаете, что ей пришлось пережить нечто подобное.
– Если не хуже.
– Не терзайтесь этими мыслями. Думайте о своих усилиях разыскать ее. А вы делаете много. Очень много. Не знаю, конечно, но мне почему-то кажется, что гораздо больше, чем родственники других жертв.
– Я не могу иначе, Талия.
– Я знаю. И вы пройдете этот путь до конца, я верю. – Она опустила кота на пол, подошла ко мне и, взяв за руки, заставила подняться с дивана. – Пойдемте на кухню. Я сделаю вам такой чай… закачаетесь! Настоящий, зеленый.
– Господи, мне неловко, что я так раскисла. Вы первый человек, которому я осмелилась рассказать… Даже не знаю, что на меня нашло. Ведь мы едва знакомы.
Талия положила руки мне на плечи и заглянула в глаза.
– А знаете, Джордан…
– Что?
– Похоже, вы только что обзавелись новым преданным другом.
У меня дрогнули губы.
– Спасибо…
– А теперь на кухню, подружка!
Спустя полчаса я с грехом пополам спустилась по шаткой лестнице и вышла на улицу. Из-за угла домой показалась голова Кайсера, и я услышала его шепот:
– Сюда.
Мне не хотелось сейчас видеться с ним, но выбора не было. Я завернула за угол и почти налетела на него.
– Прошу прощения за то, что мы стали невольными свидетелями… – пробормотал он виновато. – Мне очень жаль… И… я вам сопереживаю.
– У меня больше нет сил говорить об этом.
Я быстрым шагом направилась прочь от дома, так решительно, что Кайсер едва нагнал меня.
– Мне неловко вспоминать, как я в вашем присутствии отзывался о поступке Роджера Уитона. Ну, во Вьетнаме… с той девочкой, – сказал он у меня за спиной.
Через пару минут нас нагнал фургон и медленно поехал следом.
– Чего бы вам сейчас хотелось, Джордан? Только скажите!
– Вернуться в гостиницу и принять душ.
– Хорошо.
– И я не хочу ехать в фургоне.
– Отлично, я сейчас поймаю такси. И провожу вас, можно?
Я не могла смотреть на него. Знала, что он меня хочет. Но в ту минуту мне это было неприятно. Будило раздражение и злость. Мне не нужны были его объятия и утешения. Меня могла утешить только женщина. Та, которую ФБР подозревало в причастности к похищению моей сестры. Но Талия меня уже утешила, как могла.
Фургон наконец обогнал нас и остановился. Задняя дверца распахнулась. Кайсер перекинулся парой слов с Бакстером и вернулся ко мне.
– Он вызвал машину. Она подъедет через несколько минут.
Я наконец подняла на него глаза.
– Талия не узнала меня. Она не видела меня раньше. А значит, не видела и Джейн. Запомните это, Джон.
– Хорошо.
– Спасибо.
17
В ванной комнате гостиничного номера остатки душевного равновесия меня покинули. Я стояла под струей горячей воды, зажмурившись и закрыв лицо обеими руками, но мне некуда было деваться от страшных видений. Вот Вингейт пытается спасти из огня картину, а на нем уже дымятся башмаки… Вот потные подонки валят меня на землю лицом вниз, чье-то колено грубо давит на позвоночник, а завернутые за спину руки стягивают солдатским ремнем… Вот Марк впивается в мою шею влажным страстным поцелуем… Марсель де Бек, обернувшись от стеклянной стены, скользит по мне странным взглядом…