Смерть консулу! Люцифер
Шрифт:
— Да вы драгоценный человек, — сказал хозяин. — Закупки, которые вы сделали для меня, чрезвычайно выгодны. У вас столько же вкуса, сколько ловкости. Просто прелесть, что вы закупили украшения для мундиров. Генерал Мюрат всё жалуется на бедность кавалерийской формы. Теперь он подпрыгнет от радости... Знаете, Леклер, вы заработали хорошие деньги на этих поручениях...
Тень легла на лицо молодого человека. Ему, видимо, было крайне неприятно брать деньги от мужа Эмилии.
— Мы сочтёмся с вами потом, гражданин Лербур, — сказал он. — Надеюсь, это для вас безразлично. У меня теперь денег довольно. Так как я веду кочующий образ жизни, то даже не знаю, куда мне девать то, что вы хотите мне теперь дать.
— Пусть будет по-вашему, мой друг, но расчёт дружбы не портит. Я посчитаю, сколько вам приходится за комиссию, и вся сумма будет храниться у меня до тех пор, пока вам не понадобятся деньги.
— Великолепно! Я собираюсь опять уехать на несколько недель. Мы рассчитаемся, когда я вернусь.
— Как? Вы собираетесь уезжать? — спросила мадам Лербур.
— Да, гражданка, — ответил Леклер. — Это моё занятие — кататься по всем дорогам Франции. Только что приехал с юга, поезжай на север. Теперь мне придётся съездить во Фландрию за кружевами.
— И долго вы будете в отсутствии?
— Не могу вам точно сказать... Из Фландрии, может быть, проеду в Кёльн и Майнц. Из-за войны Германия давно была закрыта для нас, а там, наверно, можно заключить выгодные сделки...
— Как вы энергичны! — со вздохом промолвила Эмилия.
— Он прав! В его годы молодой человек должен работать, как следует. Он составит себе состояние, и мы женим его на какой-нибудь хорошенькой девице, которая принесёт ему в приданое благоустроенный дом. У меня есть знакомые, которые не прочь бы иметь зятя такого славного характера и красивой наружности, как Леклер.
— Что ты вмешиваешься не в своё дело? — заметила его жена изменившимся голосом. — Тебе нужно было бы сначала расспросить г-на Леклера, что он сам намерен делать, а ты хочешь располагать им по-своему...
— Да я вовсе не думаю ещё жениться! — смеясь, вскричал молодой человек. — У меня нет для этого времени.
— А может быть, завелась какая-нибудь любовишка, которая мешает вам это сделать?
— Да ведь я вечно в разъездах! Каким же образом я мог бы привязаться к кому-нибудь? Нет, гражданин Лербур, я свободен, как воздух, и женщина, которой я скажу: «Я вас люблю», — может этому вполне поверить.
При этом ясном намёке Эмилия улыбнулась и спрятала своё вспыхнувшее лицо. Лербур, по-прежнему занятый только своими коммерческими соображениями, собрал образчики, разбросанные на столе и стульях, и, повернувшись к молодому человеку, сказал:
— Скажите, Леклер, вы можете подождать четверть часа? Я хочу сделать список моих заказов и передать его вам. Было бы хорошо, если бы вы отправили письмо в Лион сегодня же...
— Хорошо. Я пошлю письмо и подожду здесь, пока вы не кончите.
— Моя жена составит вам компанию, — прибавил Лербур с видом такой добродушной доверчивости, что Эмилия не могла удержаться от улыбки.
Сан-Режан и бровью не повёл. Лербур тяжёлыми шагами уже спускался по витой лестнице, которая вела в магазин. Едва он скрылся из глаз, Сан-Режан бросился к Эмилии и, став перед ней на колени, взял её руку и с жаром поцеловал.
Полулёжа на оттоманке, молодая женщина с чувством тайного удовлетворения смотрела на молодого человека, склонившегося у её ног и не выпускавшего её руки. Наконец она вздохнула и стала ласкать кончиками своих тонких пальцев щёку, уши и волосы того, кого она любила.
— Будьте благоразумны! — произнесла она, поднимаясь. — Я не отнимала у вас руки, чтобы вознаградить вас за долгую разлуку, но ничем не следует злоупотреблять.
— Эмилия! Вы жестоки, — сказал Сан-Режан, вставая. — Ваш муж великодушнее вас: он хочет заплатить мне за мои труды.
Она не ответила на этот упрёк и, глядя на молодого человека, сказала с беспокойством, которого и не старалась скрыть:
— Это правда, что вы опять уезжаете?
— Нет, нет! Я остаюсь здесь. Но ваш муж не должен меня видеть в течение некоторого времени. Если он будет знать, что я в Париже, то будет удивляться, почему я не являюсь к вам. Необходимо, чтобы он был уверен, будто я уехал.
— А как же я увижусь с вами?
— Это зависит от вас.
— Каким образом?
— С будущей недели я буду жить в очень укромном уголке, где мне нечего бояться нескромностей и шпионства. Вы можете прийти туда.
Эмилия с ужасом махнула рукой.
— Неужели вы этого хотите?
Он улыбнулся и тихо сказал:
— Я только и мечтаю об этом. Со времени моего отъезда из Лиона я только и жду того часа, когда можно будет остаться с вами вдвоём.
— Позвольте, час, которого вы так страстно ждали, теперь наступил для вас.
— Да, но сколько стеснений! За нами следит весь персонал ваших служащих, которые могут ежеминутно застать нас врасплох. Наконец, ваш муж ушёл не более, как на четверть часа, и его отделяет от нас только один этаж. Нет, Эмилия, не в такой обстановке мечтал я вас увидеть вновь. Эта холодная встреча, когда я едва могу обнаружить свою нежность, не тот час, за который я готов рискнуть своей жизнью.
— Замолчите, — сказала Эмилия, закрывая ему рот своей белой ручкой, — вы в бреду!
— Да, я брежу, когда я думаю о вас. Да и как мне быть спокойным, когда я говорю с вами? Я принадлежу вам всецело. А вы остаётесь холодны, как лёд, около меня.
— Вы так думаете? — не без кокетства возразила она. — Какого же приёма вы ждёте от меня? Неужели вы воображаете, что я брошусь вам на шею? За кого же вы меня принимаете?
— Эмилия, я не могу больше выносить этого, если вы не будете принадлежать мне всецело. Не заставляйте меня страдать, если вы меня любите. Мне, может быть, остаётся жить около вас всего несколько часов. Не отнимайте же у меня счастья!
— Что вы этим хотите сказать? — спросила молодая женщина, бледнея. — Боже мой? Я так и знала, что вы опять пустились в какую-нибудь опасную авантюру. Вы утверждаете, что любите меня, а между тем ваши заботы направлены на что-то другое: вы занимаетесь вашей ужасной политикой. Неужели я должна уступить место этой сопернице? Нет, сударь, вы не добьётесь ничего от меня так же, как и я не могла добиться от вас обещания не рисковать своей жизнью в какой-нибудь преступной затее!