Смерть любопытной
Шрифт:
— Ее не было три-четыре минуты.
— Да. Когда она вернулась, как она выглядела? Как будто услышала хорошие новости, плохие? Была обрадована, возбуждена?
— Господи, я не так хорошо ее знаю, чтобы сказать… Да и не так уж мне было интересно за ней подмечать. Лицо у нее было невыразительное. Помнится, она улыбалась, совсем чуть-чуть. Но если задуматься, то не кажется ли это…
— …Несколько странным, что тебе звонят, когда ты в чужом доме? Конечно, будь она лучшей подругой Анжелы, проводи у нее массу времени, тогда кто-то, хорошо ее знавший, позвонив и не застав ее дома, мог бы попытаться застать ее у Хэкетов. Но мне кажется, они с Анжелой не были близки.
— Нет. Ни в коем случае. И мне кажется, — ответила Элисон,— звонок не был таким уж случайным. Потому что никто не будет
— У тебя развивается комплекс насчет детей. Да, верно. Кто знал, что она в гостях? Ее отцу не было известно, куда именно она поехала. Интересно. Очень интересно, не сообщил ли ей кто-то весьма важную новость, правду или ложь и не попросил ли приехать как можно скорее? — («Он обдумывает эту мысль, — пришло в голову Элисон,— как кот, который недоверчиво осматривает со всех сторон незнакомый предмет».) Мендоса лежал на кушетке, Эль Сеньор живописно распластался у него на животе и задумчиво смотрел на его открытую шею. — Мне это нравится. Потому что устраивать засаду на человека за рулем не очень-то удобно. Рядом с плитой, перегораживающей дорогу. Гораздо проще назначить место встречи. Наверное, она ничего не сказала о своем разговоре? (Элисон покачала головой.) И не уехала сразу же, извинившись, а оставалась по крайней мере еще полчаса. — Какое-то время он раз мышлял, а затем, поглаживая изящную мордочку Эль Сеньора, сказал: — Эта Силверман. Учительница. Между прочим, четыре года подряд преподавала в четвертом классе в той самой школе, куда устроилась после получения диплома. Значит, она им нравилась. Ты говоришь, она тебе тоже нравится?
— Да. У нее интересная внешность и никакого жеманства. «Рассудительная» не то слово, но ты понимаешь, что я имею в виду: спокойная, сдержанная, однако с тонким чувством юмора и… привлекательная личность.
— М-м. А ты ей понравилась? Обычно это чувствуешь
— Да, наверное. Думаю, у нас много общего.
— Извините, сеньор Imperioso [30] , — сказал Мендоса, и убрав Эль Сеньора, сел.— Давай позвоним, узнаем, дома ли мисс Силверман и сможет ли она нас принять. Думаю, она могла бы рассказать о Маргарет кое-что интересное. Если ты ей нравишься и если мило представишь меня, внушишь ей, что я честный благородный парень, добивающийся правды, то она может разговориться. Пойду поищу номер телефона…— Он вышел в спальню, где стоял телефон, и через несколько минут до Элисон донесся его голос.
30
Здесь: Властолюбец (исп.).
Элисон задумчиво гладила Шебу. Вернулся Луис.
— Она нас ждет. Немного удивилась, когда услышала, что ты связана со слугой закона, но разговаривала вежливо. Вставай. Еще только четверть восьмого, но придется немного проехаться.
Элисон покорно встала и усадила Шебу на спину Эль Сеньору. Кот нежно любил свою сестру и часто подолгу ее вылизывал. Сейчас он снова принялся за это занятие.
— Ты не думаешь, что это она? Звучало бы весьма неубедительно.
— Слишком много машин, — ответил Мендоса. — Неудобно кого-то преследовать, остановить машину и совершить такое убийство. Остаешься с двумя машинами. Одну надо отогнать, где-то оставить, затем вернуться за другой. Ночью в такое время уже очень мало автобусов, а таксисты имеют неприятную привычку запоминать пассажиров. Нет. Думаю… Ладно, поговорим осторожно с мисс Силверман и, может быть, она даст мне какую-нибудь маленькую улику, чтобы подтвердить мое предчувствие.
Глава 5
Роберта Силверман жила в довольно новой квартире на тихой улице Южная Пасадена. Гостиная была немного похожа на свою хозяйку: сдержанная, аккуратная, хорошо обставленная, необычная. Цветов нет, довольно много книг, неброские тона. Элисон снова подумала, что эта высокая стройная
И как хорошо Луису это удается — откровенно пускать в ход свое обаяние, оставаясь, однако, официальным и в то же время таким открытым и искренним. Элисон невольно ему улыбнулась, сама даже этого не заметив. И ее улыбка убедила Роберту Силверман больше, чем его глубокий бархатный голос.
— Карты на стол,— говорил Луис— Не буду темнить. У меня есть предчувствие, мисс Силверман. И пусть даже это похоже на случайное убийство, я так не думаю. Я думаю, мог быть личный мотив, что убийца — человек, который ее знал. И у него, без сомнения, были свои причины… убрать ее с дороги.
— Вот как,— произнесла Роберта Силверман. Она стряхнула с сигареты пепел, внимательно глядя на Мендосу.
— Над ним порой смеются, но довольно часто его предчувствия оправдываются, — вставила Элисон.
— Значит, я медиум. Но это такая долгая утомительная работа — нудные поиски, допросы. Итак, буду с вами откровенен: Элисон рассказала мне, что вы смотрели на Маргарет Чедвик так, будто, м-м, вы не очень ее любите. И…
— И вы подумали: «Ага, первый подозреваемый»? — У Роберты был легкий приятный голос. — Однако вы совсем не похожи на офицера полиции… Ладно, вы, значит, проверяете. И думаете, что, будь у меня причина ее убить, я взяла бы и честно вам все рассказала? Я думала, вы начнете интересоваться моими друзьями, задавать им наводящие вопросы.
— Не думаю, — сказал лейтенант Мендоса, — что вы могли бы ее убить, мисс Силверман, хотели вы того или нет. Судя по тому, как это было сделано. Но у меня есть кое-какие идеи по поводу нашей Маргарет, и я надеялся, что вы можете их подтвердить. Видите ли, одна из трудностей в расследовании убийства состоит в том, что никто не желает откровенно говорить о покойном. Жертва убийства, как правило, чем-то провоцирует преступление, но после смерти обретает нимб над головой.
Роберта Силверман усмехнулась и погасила сигарету.
— Я понимаю, куда вы клоните. Хорошо, быть может я сую голову в петлю, нет, в Калифорнии, это, кажется газовая камера, но я расскажу все, лейтенант. Просто потому, что об этой истории знают несколько человек, я имею в виду, о том, что Маргарет мне сделала, и вы бы сами раскопали ее довольно легко. Я предпочитаю изложить вам свою версию. — Она начала не сразу; откинулась назад скрестила длинные ноги (очень красивые ноги) и прикурила новую сигарету. — Я знала Маргарет со школы. Просто знала. Была к ней равнодушна — как к одной из моих знакомых. Это не близкая подруга. Но так получилось, что два года мы проучились вместе в Лос-Анджелесском университете. Она тогда тоже собиралась стать учительницей да потом ушла. Конечно, у нее в том нужды не было, то есть, насколько я понимаю, у нее и без того много денег. Ну вот, тогда я и начала понимать, что… чем Маргарет живет.
Я не берусь объяснять людей и их поступки. Психологические термины… — она взмахнула рукой, в которой держала сигарету,— ну вы понимаете. Может, они чувствуют себя более значительными, когда знают нечто. Маленькие секреты. Например, сколько вы платите за чулки. Она…
— Она была снобом, — сказала Элисон, — я это почувствовала.
— О да. Ее так воспитали. Но вдобавок она совала нос в чужие дела. Вынюхивала. Ей нравилось вынюхивать все о людях. Из чистого любопытства. Просто чтобы знать. Она никогда не была очень популярна, хоть я не люблю это слово. Мне и самой не особенно нравятся девицы, обычно дуры набитые, вся жизнь которых состоит из вечеринок, и в этом смысле я тоже никогда не была популярна. Но, — сейчас Роберта обращалась в основном к Элисон,— вы понимаете, что я имею в виду. Множество девушек, гораздо проще Маргарет, все-таки обладают индивидуальностью, кажутся привлекательными, получают приглашения на свидания и так далее. А она нет. Она была, как бы это сказать, словно замороженная. И ее переполняли добрые советы. Знаете, как патентованный аптекарский дозатор: сейчас, дорогая, тебе надо слушать меня и делать, как я говорю.